правую руку к груди и поклонился, все еще изображая иноземца. – Я пойду своей дорогой.
– Да, боги в помощь, – резко бросил отец, не отводя взгляда от переваливающегося священника. Его старший сын улыбнулся и кивнул в ответ на поздравления, а младший неловко повторил поклон за Ганноном.
Юноша повернулся и быстрым шагом направился к дороге. Через минуту он уже одолел подъем, и перед ним открылся вид на великий город. Широкая дорога под его ногами – мощенная камнем, выбеленным морским ветром, – уходила вдаль до огромных южных Зерновых врат. Мощные стены защищали со стороны земли город, раскинувшийся вдоль морского побережья. К западу от города – на холме – возвышался гигантский маяк, служивший домом Морскому Легиону. Рядом с ним швартовались боевые триремы. Отдельная небольшая бухта, оборудованная под причал всего лишь одного громадного корабля, сейчас пустовала.
На востоке, бросая вызов маяку, на скалистом берегу моря стоял родовой замок правителей Деоруса, который служил еще и твердыней для Откликнувшихся из Земного Легиона. У подножия замка протекала река Голока, разделяя город надвое. Устье реки как будто пробили в белых прибрежных скалах. Местные верили, что так оно и было во времена богов.
Обстановка у внешних стен города не внушала радости: возле Зерновых врат творилось настоящее столпотворение. А ведь сезон Прилива еще только приближался. Оценив ситуацию, Ганнон решил попытать счастья у западных врат – Рыбных, путь к которым лежал через пляж. Он проверил тонкий длинный кинжал под плащом, убедившись, что оружие не видно, но дотянуться до него легко. Кольцо было при нем, но юноша старался не надевать его без надобности. Он и так был изможден дорогой.
Так или иначе, идти предстояло через весь город с запада на восток: Через портовый район в гору, где располагались Внутренний рынок и Великий Храм, затем мимо кварталов знати вниз к реке и, наконец, на другой берег – к замку. Ганнон свернул с дороги налево, направившись вниз по склону по одной из многочисленных троп, ведущих к побережью.
Выбранная тропа петляла, и ее поверхность была не самой ровной, но этот путь выводил на пляж ближе всего к воротам. Вскоре каменистая почва сменилась песком. Слева вдоль пляжа ходили бедняки, собирая комья зеленых водорослей, которые выносил прибой, и складывали их в кучи чуть дальше от берега, словно стога сена. Дети перебирали водоросли, радостный мальчишка бежал к родителям, держа в руке маленький кусочек янтаря. Мокрые стога влажно блестели и почти не источали запаха. А вот те, что подсохли и потемнели от солнца, уже ощутимо пахли. «Брухт – дар Гароны», – пробормотал юноша и ускорил шаг. Все хорошо в меру, особенно запах «морской приправы». Мужчины, женщины и дети, одинаково чумазые, с руками, разъеденными солью, с любопытством разглядывали необычного странника серыми, как штормовое море, глазами.
Полоса песка становилась уже, и по правую руку начали появляться грубые хижины из плавника и плетня, обмазанного глиной. Сюда стаскивали янтарь, высушенные водоросли и моллюсков, жгли костры
