животу, упер руки в бока и осмотрел своих подопечных, все ли при деле. Затем он развернулся и направился уже было прочь, но его взгляд уперся в Ганнона.
– Ба, хедль! Здравствуй, как это у вас говорят, почтенный! Как там житье с той стороны гор?
Все воззрились на чужака. Ганнон отметил, что вожак не вооружен – в такой одежде ничего не спрятать, а из десятка береговых, вскрывавших раковины, у троих широкие ножи из хорошего железа. Только вот кучки моллюсков рядом с ними были сильно меньше, чем у их коллег с паршивым инструментом.
– Кони ходят, Молк их водит! – громко и с улыбкой ответил Ганнон и, широко раскрыв серые – такие же, как у местных – глаза, сделал шаг навстречу, показывая пустые руки. – Мне откуда знать, я там и не бывал никогда! – продолжил он, растягивая гласные, как и все прибрежные жители.
– Кони… Молк… – Вожак согнулся и захохотал, похлопывая себя по коленям. – Ух, это я запо-о-мню! – Он вытер слезинку. – Но, скажи-ка, согрешила мать твоя с неардо, не иначе? Больно рожа у тебя темная, чистый хедль!
Ганнон с облегчением улыбнулся. «В следующий раз можно и постоять у Зерновых», – пообещал он себе.
– Звать меня Аторец. – Вожак встал сбоку от Ганнона и положил локоть тому на плечо: мужчине пришлось постараться, ведь он был на голову ниже юноши. – Пойдем выпьем. А как тебя звать, земляк?
В голове роились имена, но, как назло не те, нужна была местная легенда. Ганнон слишком долго пробыл в Арватосе и «запылился», как бы сказали тут, в прибрежных землях. Пауза чуть затянулась.
– Наггон, – наконец начал он привычный спектакль.
– Ба, это что ж за имя такое? – Доверия в голосе банита не ощущалось, но так и было задумано.
– Папаша с Неардора наших имен не знал, но хотел назвать по-береговому. – Изображая застарелую злость, отвечал «полукровка». – Как он запомнил, так меня и записали в храме… А ты сам – с острова, что ли, с Атора? – поспешил сменить тему Ганнон, видя что береговой не то чтобы купился. А, возможно, бандиту было просто все равно, кого грабить.
– Не-е, ты что! Береговой краб, настоящий. Просто эль варю не хуже лесорубов этих, и такой же веселый! – Аторец улыбался во все десять зубов, явно довольный собой. – Что стоим-то – пойдем в дом!
Вместе они прошли по пляжу до жилища Аторца. «Дом» представлял собой навес, песок под которым устилала старая солома. По периметру были разложены мешки. Под тем краем навеса, что был ближе к морю, стоял деревянный ящик. К его поверхности была приклеена смолой скрученная из высохших водорослей фигурка, смутно напоминающая корову.
Сбоку от навеса выстроились целые и побитые глиняные амфоры, наполненные булькающей жижей, похожей на кашу. Некоторые сосуды находились в тени, другие были открыты солнцу. На песке тут и там отпечатались круглые следы от них. Аторец подошел к одной из амфор, наклонился и прислушался, потом засунул палец в жижу и облизал. После недолгого
