Или ты просто привыкла, адаптировалась. Какая разница? Я был так рад. Казалось, мы оба счастливы.
Путешествия с оборотнем – тот еще стресс. И для оборотня, и для его попутчика. Хоть ты и не превращалась уже давно, я все равно четко планировал наши перемещения с учетом лунных фаз. Не хотелось бы каких-то эксцессов. Вдруг ты обратилась бы прямо в полете? Или на паспортном контроле? Когда наш рейс в Гоа задержали почти на сутки, я был в панике, места себе не находил. Да, до полнолуния оставалось еще три-четыре дня, но мало ли что…
Я, может быть, немного невротик. Помню, после первого же занятия по писательскому мастерству нам задали придумать сюжет на тему обсессии, одержимости кем-либо или чем-нибудь. Я задумался о писательских обсессиях, которые тоже своего рода невроз. Ну, знаешь, например, на странице должно быть ровно двести слов (можешь не считать, это не тот случай). Или все слова в строке должны начинаться с разных букв, как у Довлатова. Или текст должен быть написан от первого и второго лица таким образом, чтобы не был понятен пол персонажей. У меня есть такой рассказ. Наверное, он тебе не понравился. Все, что ты сказала, прочитав его, – это сухое «вот тут понятно, что рассказчик – мужчина». Мне точно еще есть чему учиться.
В путешествии мы провели несколько месяцев. Гоа – это штат брезента, Аравийского моря, чеснока с мелкими зубчиками, толстых меню с сальным страницами, английского со смешным акцентом, евреев с их хршекающим грубоватым говором, состарившихся неформалов, муссонов, легкой травы, обязательного кишечного отравления, красной пыли, мусора, бездомных коров и гоняющих их по пляжу собак, пальм, баньянов и обветшалых португальских вилл, католических крестов, украшенных цветами, пучков горящих благовоний, ярких сари, разговоров с незнакомцами, потолочных вентиляторов, фруктовых соков, перебоев с электричеством, босых ног, мопедов, морских звезд цвета песка, маленьких крабиков, роющих норки-дырочки, приливов и отливов, месяца, завалившегося на спину, и медленной жизни.
Да, гоанская жизнь крутила нас в своем непредсказуемом танце. Сумбур первых дней в ритме джаз-мануша или фанданго сменился протяжным лиссабонским фаду. Здесь мы играли во взрослых и счастливых. Мы курили, изредка пили вино или что покрепче и никуда не спешили. Влипали в пустяковые неприятности, которые тут же решались сами собой. Валялись на пляже, купались в океане. Здесь рано темнело, и густо клубилась ночь. В бесконечной темноте всякий раз мы искали дорогу к нашему дому на ощупь. Мы могли часами сидеть на крыльце, наслаждаясь ночной прохладой, и вслушиваться в тишину, в глубине которой стрекотали сверчки и жужжали электричеством провода. Здесь я забыл, что ты оборотень.
Здесь было все, кроме редких таежных трав. И когда они кончились, все изменилось. Ты стала жаловаться, что тебе здесь все чуждо, что тут грязно, что индийцы утомляют, что наше съемное жилье совсем не уютное, что ты скучаешь по дому. И ты снова обратилась, застав меня врасплох. Загрызла священную корову. Карма была безнадежно испорчена.
