носился по темным комнатам, не понимая, где он и что делает. Только повторял безостановочно, как заведенный:
– Сука! Сука! Сука! Сука, сука, сука!
В темноте под ноги бросалась какая-то мебель, норовя побольнее врезать по пальцам. Скворцов натыкался на углы и бился плечами о дверные проемы. В конце концов запнулся о скатанный ковер, растянулся во весь рост, со всего маху треснулся локтями о пол. От боли заматерился еще сильнее, наконец-то выдав все, на что способен.
В кухне Макар с размаху вышиб стекло стулом, смешав затхлый воздух пустой квартиры с уличным, свежим и безумно вкусным. Здесь, на сквозняке, стараясь унять бешено колотящееся сердце, Макар немного пришел в себя. Все еще дрожа то ли от страха, то ли от холода, он поднял глаза к звездному небу и сказал, как проклял:
– Надеюсь, эта тупая шлюха откусила тебе член, старый ты козел!
В этот момент он почти верил, что сказанное каким-то образом долетит до адресата.
Праведные сестры
Ключи, ноябрь
Мать сожрали кошки.
Это не укладывалось в голове. Мать была вечной, как тайга, как солнце, как Енисей, чье широкое скованное льдом русло, обнесенное неровным гребнем елок, начиналось в какой-то сотне шагов от дома. Дом тоже был всегда, и всегда была мать. В сознании Любы и сестер само это место, глухая староверческая деревенька в сердце Красноярского края, звучало синонимом Вечности. Но, оказалось, даже Вечность ничто перед толпой вшивых голодных кошек, всеми силами желающих выжить. Они сожрали и переварили ее и нагадили на останки.
Вера и Надежда стояли у забора, возились с лыжами. Сестры выбрали отличные лыжи: легкие, прочные, скользящие по снегу, как сало по разогретой сковородке. В недалеком прошлом такие стоили небольшое состояние. Для сестер, с детства ходивших на деревянных советских кривулинах, это было сродни смене ботинок. Как если бы человек, полжизни носивший бетонные блоки, надел кеды. Весь остаток дороги сестры не шли – летели! Даже Надя, самая старшая, после марш-броска раскраснелась, но выглядела свежей.
Они добирались до матери долгие восемь месяцев. С того самого дня, как Господь явил Чудо, вознеся всех чад своих, сестры знали, чувствовали, что где-то там, в родном гнезде, так неосмотрительно покинутом почти сорок лет назад, их по-прежнему дожидается мать. Никогда еще путь домой не занимал так много времени. Но в мире, где не осталось водителей, человек, не умеющий обращаться с машинами, может рассчитывать лишь на свои ноги.
Усталые, натруженные ноги в стоптанных туфлях несли их, покуда хватало сил. Звонким топотом мимо зеленеющих городов и глухих деревень. Тихим шелестом по запруженным автострадам и пустынным шоссе. Хрустом гравия вдоль бесконечно ползущих за горизонт лестниц железных дорог, где застыли составы поездов, похожие на недоумевающих гусениц.
Однажды, где-то под Томском, сестры специально свернули на фермерское поле: посмотреть на аэрофлотовский «Ил». Ни повреждений, ни спасательных
