оставила на стойке золотые монеты и незаметно выскользнула из таверны, пока обстановка внутри оставалась накаленной. Интересно, что подумает Рэйнар о новых задачах, которые поставил Присон, но узнать это все равно предстояло завтра. Пока мать жила с нами, она говорила: "Если хочешь разобраться с ситуацией, которая кажется невыполнимой, посмотри на нее под другим углом или обратись к людям, которые имеют иное мнение и смотрят на жизнь не так, как ты".
Я жила в неспокойное время. От этого было только страшнее.
Ривер
Было страшно. Я смотрел на их тела, не выпуская из рук нож. Сердце, казалось, лопнуло в груди, разметав ошметки по ребрам. Слез не было. Ничего не было. Только пустота внутри и сухие, не моргающие глаза.
Казалось, мир вокруг почернел. Почернело все, кроме кровавой лужи и двух тел, застывших в неестественных позах. Я не думал о том, что со мной будет. Скорее всего, когда узнают, кто это сделал, меня повесят. В углях очага вот уже целую вечность свистел чайник. Его свист пробивал виски насквозь.
– Зачем ты это сделал? – донесся девичий голос из коридора.
Я и тебя убью. Я всех убью. Я поднимаю нож.
И просыпаюсь с застывшим на губах криком. Если бы была возможность не спать, я бы отдал все, чтобы сон не касался моих век.
Она спала рядом, как обычно покинув свое место у костра. Жалась ко мне от холода, кутаясь в медвежью шкуру. Вот уже несколько месяцев мы блуждаем в этих зимних лесах, а я не могу признаться ей, что сбился с курса и заблудился. Страшнее всего – слезы и разочарование в небесного цвета глазах.
– Тебе снова приснился кошмар? – сонно промурлыкала маленькая, цепляясь холодными пальцами за мою рубашку.
– Да. Ничего страшного. Спи, тебе нужно набраться сил перед рассветом. Я схожу за хворостом.
Наверное, она даже не дослушала, как снова провалилась в сон. Я поднялся на ноги. Нужно было пройтись. Иначе страх никуда не денется. Почувствовать землю под ногами, ощутить, что я здесь, сейчас. Отступи, паника, отступи, прошлое. Прочь.
Говорят, зима в Заговоренном лесу приходит раньше. Мы зашли сюда еще осенью, покинув Либертас, и с тех пор блуждали в чащах, пробираясь сквозь сугробы. Пальцы леденели от холода, я давным-давно забыл, каково это – чувствовать ноги. Губы трескались, кожа слезала с обмороженных щек. Больше, чем ступить на земли Фелабелля, я хотел только прихода весны. Ходят легенды, что Заговоренный лес специально путает путников, если их намерения не чисты. Я думал об этом, но с каждым днем, размышляя, убеждался, что это не так. Этому лесу давным-давно стоило выпустить меня, хотя бы из-за маленькой девочки, которой приходится шататься по свету со своим убийцей-братом, потому что дома больше нет. Хотя бы ее выпусти, прошу тебя, Триедина.
Я молился многим. Эиру, в которого верю, Триедине, в которую верить пришлось, драконам, Заговоренному лесу. Я говорил с ним, как с отдельным существом. Как с человеком и старым другом. Я молился всем, но никто меня не слышал.
Через
