Андрее. За войну 1876 года с турками он получил от князя Николая один из четырех знаков отличия Военного ордена, как храбрейший из его воинов. В Филиппополь Андрей прибыл за год перед тем и пристроился к Узатису.
Когда его привели на очную ставку с унтер-офицером, Иванов сразу его признал и начал обличать. На это Андрей не проронил ни слова и, лишь когда Иванов закончил, спокойно сказал:
– Если ты говоришь, что меня знаешь, то это много чести для меня, и я тебя благодарю. Но тебя я вижу в первый раз.
На допросе у следователя он также был совершенно равнодушен, все отрицал и вроде бы подшучивал над стараниями его обличителей. И только на третьем допросе, на котором присутствовали Церетелев и я, Андрей вдруг обвернулся к нам с вопросом:
– Позволите ли вам руку целовать?
– Целуй.
Андрей подошел к нам, положил к ногам свою шапочку, поцеловал нам руки и сказал, указывая на следователя:
– Ему я бы никогда ничего не сказал, а вам сознаюсь во всем. Ни один черногорец не убьет женщины. Мать Скобелева и другую женщину убил сам Узатис, я же убил извозчика и ранил Иванова, и если мне дадут офицера, то я проведу его на то место, где закопаны деньги. Пошли мы, черногорцы, на это дело, потому что того потребовал Узатис, но женщин мы никогда не убиваем. Больше мне нечего сказать.
Все трое: Барчик, Андрей и Илья – были приговорены к каторжной тюрьме без срока.
Совесть ли его мучила, или он не смог перенести неволи, но на втором месяце заключения богатырь Андрей скончался от чахотки.
В декабре 1883 года я был вызван в Петербург, где и представил подробный доклад об общем положении военного дела в Восточной Румелии и по каждому из отделов. В том числе подал ходатайства об уступке по казенной цене 5,5 тысяч винтовок для перевооружения милиции и по тысяче патронов на винтовку; о командировании в Филиппополь военного прокурора для устройства военно-судной части и ротмистра для командования учебной конной сотней; об уплате нашим офицерам дополнительного содержания до размеров содержания, получавшегося нашими офицерами в Болгарии из сумм оккупационного фонда, чтобы этим остановить переход наших офицеров в Болгарию.
Все ходатайства были удовлетворены.
Когда доклад был окончен, генерал-адъютант Обручев сказал:
– Теперь пройдите к Семену Никитичу и запишитесь на представление к государю императору.
Тайный советник Семен Никитич Акимов был всеми уважаемый ветеран штаба, дослужившийся из писарей до чина тайного советника и управлявший канцелярий начальника Главного штаба. Когда я вошел к нему, он беседовал с двумя генералами. Поздоровавшись, спросил:
– Чем могу служить?
– Прошу вас записать меня на представление государю императору.
– Никакого права не имете-с, государю императору могут представляться только генералы и штаб-офицеры, а вы капитан.
