случае, вы уверены, что восприятие мира с эмоциональной точки зрения происходит по Божьему благословению. Хотите пример?
Заинтригованный его нестандартным рассуждением, я, разумеется, согласился.
– Вот, допустим, – важно продолжал польщенный моим вниманием Аристарх Иванович, – вы, старый, больной, несчастный, сидите на дороге и просите милостыню. Мимо проходят два человека. Один накидывается на вас, жутко материт, орет, что вы бездельник, сами во всем виноваты, и тому подобное, но, пусть в сердцах, все-таки кинет копеечку! А другой словно и не замечает вас, невозмутимо проходит, как неживой. Кто из них от Бога? Тот, который обругал и оскорбил вас, но дал денег, или тот, который ничего не сказал и ничего не дал?
Я задумался: и какого ответа ждал от меня этот странный человек?
– От Бога – принимать участие в чужих судьбах, – ответил я так, как чувствовал.
– Вот-вот, – ухмыльнулся Аристарх Иванович, словно заведомо знал, какой вариант я выберу. – Он вас обругал, то есть каким-то образом отреагировал на ваше существование, вы вызвали у него, пусть своеобразные, эмоции, к тому же он подкрепил вас денежной подачкой, и поэтому он, в ваших глазах, поступил по-божески. А другой прохожий для вас страшен, поскольку он не проявил к вам эмоционального участия. И на этом основании вы приписываете ему дьяволизм! По-вашему, отсутствие эмоций – это уже зло, то, что от дьявола. А Бог, с вашей точки зрения, – это нечто добренькое, как ваши родители, нечто эмоциональное и, вследствие этого, всепрощающее. А не кажется ли вам, что в вашем субъективном сознании эти два понятия сместились и перевернулись? Тот, кто гладит вас по шерстке и прощает все грехи, – дьявол, абсолютное зло, увлекающее вас в полную нигиляцию…
– Аннигиляцию, – автоматически поправил я. – Слова «нигиляция» в словаре нет.
Аристарх Иванович не успел собраться с мыслями, чтобы сознательно отреагировать, и потому, ограничившись лишь недоуменно поднятой бровью, запальчиво продолжал:
– А тот, кто бесстрастно идет вперед, руководствуясь одним только интеллектом, он – Бог, проявление как раз того разумного начала, к которому вы вопиете в своих молитвах.
Он косо посмотрел на маленькую мамину иконку, пристроенную между книг: Спаситель сурово гвоздил его взглядом. Аристарх передернул плечами и отвернулся.
– А вы, – прервал я вдруг наступившую тишину, – вы сами кем себя считаете: сторонником Бога или дьявола?
Та же демоническая улыбка-змейка мелькнула на губах Аристарха Ивановича, и я услышал ехидный ответ:
– Неважно, кем себя считаю я. Главное, кем считаете меня вы, мил человек. Вы, очевидно, считаете, что я воплощение сатаны. Должен вам сказать, что вы глубоко ошибаетесь.
Внезапно мой ночной гость свернул разговор.
– По большому счету, Григорий Александрович, мне все равно, Богом или чертом я вам кажусь. Я хочу получить ваш амулет.
«Ого! – воскликнул я про себя. – Вот так, в лоб!»
– Это
