жаром, то холодом… таким же липким подъездным холодом, какой ударится о мою кожу, когда я открою эту железную дверь впереди. Такой же оглушенной тишиной…Мне хотелось с кем-то поговорить. Мне это было нужно. Очень. Но мой телефон был сломан. Да и о своей беременности я ни маме, ни Марине еще не рассказывала. Так как мне вывалить на них это все вот так сразу? Не представляю, как бы выглядел такой разговор.
Я беременна, но не от своего мужа. Нет, я не изменяла Коле. Никогда! Мы же вместе с универа… он мой первый и единственный мужчина. Да, это было ЭКО. Нет, не потому что Коля бесплоден, это вышло случайно. Врачебная ошибка. Что я буду делать дальше? Да откуда мне знать, что люди делают в таких случаях…
Нет. Таких разговоров я не хочу. Не хочу обсуждений, эмоций, поисков решений. Сейчас мне просто хотелось, чтобы кто-то обнял меня, ни о чем не спрашивая, и позволил пережить эти страшные, оглушительные чувства – ужас, разочарование, отчаянье!
Я поспешила утереть выступившие на глазах слезы и достала из сумочки ключи.
Как и ожидала, подъезд нашей многоэтажки встретил меня прохладой… но не тишиной.
Звон разбившегося стекла, приглушенная брань… а потом все резко стихло. Не исчезло, только, словно огонь, потухло, стало тише. Но все еще слышно было, как где-то за дверью, разыгравшийся за ней скандал продолжал тлеть, словно угли. В тревожном ожидании, что кто-то вот-вот подкинет еще дровишек.
Я услышала шаркающие шаги на лестнице и посмотрела вверх. В коридоре у лестничного пролета застыл мальчишка лет одиннадцати. Я не помнила его имени, но видела часто, когда утром уходила на работу и иногда вечером. Мы всегда здоровались, но он никогда не улыбался в ответ.
Позади него, за дверью в одну из квартир, снова что-то разбилось, и он инстинктивно вжал голову в плечи. Я с сомнением посмотрела на лифт. Судя по цифре 12 на табло над ним, ждать его пришлось бы долго… И неторопливо двинулась вперед. Вверх по лестнице. Остановилась, не дойдя одну ступеньку до площадки.
– Привет.
– Здравствуйте.
Мальчишка вежливо поздоровался, но взгляда на меня не поднял. В руках он сжимал старый яблочный плеер с проводными наушниками, одет был совершенно точно не на прогулку – в застиранные шорты, растянутую майку c логотипом группы «Depeche Mode», размера на два больше, чем нужно и огромные отцовские резиновые тапочки.
Замер, не двигаясь. Наверно, ожидая, что я просто пройду мимо. Но я повернулась к нему спиной и села на ступеньку. В высоком окне, занимавшем почти всю стену напротив, было видно акацию, любовно выращенную кем-то в палисаднике напротив подъезда, и кусочек детской площадки с баскетбольным кольцом. По ней с мячом размером со свою голову важно расхаживала девочка годиков двух, а за ней, на всякий случай разведя руки в стороны, ходила ее мама.
Ругань за дверью в квартиру мальчика усилилась. Хоть слова и доносились едва разборчиво, но я услышала: «…к матери своей езжай и ей мозг выноси, сука! И паскудыша своего забери!»
Это было сказано
