спросил его, в каком положении находится полк и вообще вся обстановка.
Из его слов я вынес следующее. Противник после вчерашней артиллерийской подготовки сегодня с рассвета повел энергичное наступление по всему нашему фронту. Особенно настойчивые его атаки были на флангах. На участке кабардинцев (правый фланг) противнику удалось ворваться в окопы, оттеснить большую часть полка назад, но решительной контратакой положение было восстановлено. В стыке кабардинцев и кубинцев (1-й батальон) противник, прорвав линию, стал распространяться вглубь, но совместными действиями резервов был с большими потерями отброшен назад.[32] На левом фланге (бакинцы) противник с рассвета обрушился большими силами. Ему удалось захватить село Кепри-кей и часть высот у моста. Положение оставалось серьезным включительно до подхода дивизионного резерва (елизаветпольцы). Высоты удалось вернуть, но село осталось за противником.
К полудню противник повсюду прекратил наступление, но энергичный огонь артиллерии он поддерживал до наступления сумерек.
Признаюсь, что во всех последующих боях до конца войны я не был свидетелем такого мощного огня артиллерии с обеих сторон, как в день 29 октября 1914 года.
Принцип совместной работы разных родов оружия в этот день особенно был характерен.
Имея строгие директивы командования вырвать у нас Кеприкейские позиции, 11-й турецкий корпус, безусловно, намеревался с полудня повторить атаки, но его пехота огнем нашей артиллерии была принуждена к бездействию. Она была парализована, зажата в складках местности и лишена способности к маневрированию. Ей оставалось ждать покрова ночи или тумана, который подобно дымовой завесе способствовал бы атаке.
Спустя несколько месяцев после Кеприкейских боев я узнал, что приказом по 1-му Кавказскому армейскому корпусу 39-й артиллерийской бригаде был сделан строгий выговор за чрезмерный расход патронов в период боев с 24 октября по 4 ноября 1914 года. Несомненно, этот приказ займет несколько страниц в истории 39-й артиллерийской бригады, но к этим страницам должна будет также приписана глубокая благодарность всей пехоты 39-й дивизии своей артиллерии за ее выручку и самопожертвование.
Ночь на 30 октября выпала холодная и сырая. Падал мокрый снег, превращая землю под ногами в скользкую грязь. Я решил эту ночь провести с пулеметами, занимавшими позицию у оврага, так как последний внушал мне немало опасений. Людям приказал я посменно дежурить у пулеметов для открытия огня во всякий момент.
Ночь (почти до 5 часов) прошла в усиленных столкновениях разведчиков с партиями противника. Было обнаружено, что турки продвинулись к нам ближе и стоят в какой-нибудь версте. К утру наступило затишье, как будто перед грозой.
Почувствовав большую усталость, сидя в окопе, я, как у нас было принято называть, вздремнул по-заячьи, но ненадолго. Я был разбужен унтер-офицером, предупредившим меня о начавшейся стрельбе на правом фланге. Очнувшись, я убедился в правдивости его слов. Слышна была сильная стрельба, по
Убит подпоручик фон Линге.
