Корнилов.[137] Если он будет смещен, казаки отказываются поддерживать Временное правительство и «не отвечают за поведение отдельных частей» (т. е. будут, очевидно, арестованы члены Временного правительства). Временное правительство должно подчиниться под страхом казачьего воздействия.[138] Появление депутации от казаков приветствуется стоя бурей аплодисментов. В кулуарах открыто говорят, что Керенский – предатель, не хочет арестовать Нахамкеса, потому что замешаны немецкие деньги.[139]
Стааль еще сообщил, что на Рязанский крестьянский съезд Чернов прислал такую телеграмму, из которой явствует, что все можно брать, кроме племенного скота. На юге Московского округа крестьяне переделили землю и мешают наделу солдаток, т. к. «они не могут продуктивно работать на благо России».
С. говорит, что в Петербурге большая неразбериха. Очень все недовольны Житовым. Неожиданно С. назначен комиссаром в Финляндские войска, хотя он и заявил, что он противник смертной казни, – они говорят, что хорошо одного такого.
К завтрашнему Государственному совещанию самые необыкновенные приготовления: публику не пускать, билеты предъявлять с паспортами, говорят (передавал Минор на эсеровском заседании) о пяти большевиках, которые решили бросить бомбы и т. д. Охрана – юнкера, говорят о пулеметах, забастовках, демонстрации и др. Стааль по секрету сказал С., что открыта контрреволюционная организация казаков, у них собрано 3 миллиона. Приедут почти все министры, но выступят только Керенский, Некрасов, Прокопович и Авксентьев.
Керенский говорил Вырубову (передавал Полнер), что он желает этого совещания, чтобы «лопнул нарыв», чтобы все высказались. Отставка Савинкова якобы инсценирована для других членов кабинета Керенским, им и Корниловым, чтобы ввести в тылу смертную казнь, чему противятся Пешехонов, Прокопович и Никитин.
Пропуск огромный. Была на Государственном совещании 15 августа, в последний день.[140] С. достал мне служебный билет. Пришли в 10½ ч. утра; заседание уже началось. Со сцены (где я сидела) очень хорошо было видно весь зал и его настроение. Утром говорили ряд интересных ораторов. Керенского вызвали на Крестный ход открывавшегося церковного собора, его заменял Прокопович. Керенский вернулся в первом часу, тут я его лучше разглядела – он очень подрос и приобрел военную выправку, если сравнить с прошлым годом и особенно с третьим, когда он показался мне у нас в комнате, чуть не ниже меня. Ходит, как Наполеон, руку заложив за борт тужурки, за ним три адъютанта. В первый день заседания, С. говорит, они стояли все время за его стулом, а при мне уже сидели – стояние производило очень неприятное впечатление. Около часу сделали перерыв на полчаса, и мы пошли в фойе, причем мне тоже удалось, благодаря служебному билету пройти в буфет для почетных гостей, там С. познакомил меня с Кропоткиным, а сам спорил с Маклаковым за его речь, которая очень не понравилась. Василий Маклаков
Об отношении к генералу Л. Г. Корнилову вспоминал один из его сослуживцев, генерал А. И. Деникин: «Когда на Московском совещании вся правая половина русской общественности с высоким подъемом приветствовала Верховного главнокомандующего, она без сомнения видела в нем орудие судьбы и своего избранника. Когда совещание общественных деятелей в постановлении своем от 10 августа говорило о том, что правительство ведет страну к гибели, что должна быть восстановлена власть командного состава, что необходимо решительно порвать с Советами – оно повторяло “корниловскую программу”… Наконец, совсем уж недвусмысленна была телеграмма, посланная Корнилову 9 августа за подписью Родзянко: “Совещание общественных деятелей приветствует Вас, Верховного вождя Русской армии. Совещание заявляет, что всякие покушения на подрыв Вашего авторитета в армии и в России считает преступными и присоединяет свой голос к голосу офицеров, георгиевских кавалеров и казаков. В этот грозный час тяжелого испытания вся мыслящая Россия смотрит на вас с надеждой и верой. Да поможет Вам Бог в вашем великом подвиге на воссоздание могучей армии и спасение России”». См.:
Об участии представителей казачества Дона на Московском совещании высказано в докладе генерал-майора К. И. Сычева: ГА РФ. Ф. Р-176. Оп. 5. Д. 106. Л. 2–20 об.
В ночь на 7(20) июля 1917 г. Контрразведывательное отделение при Штабе Петроградского военного округа задержало члена исполкома Совета рабочих и солдатских депутатов Ю. М. Нахамкеса, которого вскоре освободили по личному распоряжению председателя Совета министров А. Ф. Керенского. Несмотря на это, его повторно арестовали 9(22) июля на даче у В. Д. Бонч-Бруевича по обвинению за призыв к террору во время большевистского вооруженного мятежа 3–5 июля (Следственное дело большевиков: Материалы Предварительного следствия о вооруженном выступлении 3–5 июля 1917 г. в г. Петрограде против государственной власти. Июль – октябрь 1917 г. М., 2012. С. 157, 824–825).
Речь идет о Государственном московском совещании, проходившем 12–15 августа 1917 г., созванном Временным правительством для объединения поддерживающих его сил. Председатель – А. Ф. Керенский. Присутствовало около 2500 делегатов: от Государственных и городских дум, кооперации, земств, торгово-промышленных кругов, профсоюзов, армии и флота и др. Выступавшие требовали ликвидации Советов, продолжения войны, восстановления смертной казни и т. д.
