пишет о новостях с фронта, ссылаясь часто на данные, полученные в редакции именно «Русских ведомостей». Хотя история прессы в годы Первой мировой войны интересовала историков, тем не менее, проблема еще полностью не изучена и занимает периферийное место в историографии.[16] Публикация дневников позволит расширить представления по данной теме.
Много внимания в дневниках уделено росту патриотических настроений не только среди представителей бюрократии, но и в обществе. Автор весьма проницательно отмечает рост шовинизма, который постепенно стал подменять подлинный патриотизм. Несмотря на то что в литературе подобные явления часто связывают с ухудшением ситуации на фронте в 1915 г., дневниковые записи фиксируют шовинистические эксцессы в Москве уже с самого начала войны. Это также подтверждают сведения из других архивных документов.[17]
Кроме того, Мельгунова-Степанова отмечает большую роль общественных организаций, особенно Всероссийского земского союза, в деле помощи больным и раненым воинам. В историографии этот вопрос уже изучен.[18] Однако большинство специалистов изучало его либо в контексте истории изучения предпосылок Февральской революции, либо истории Первой мировой войны. При этом не всегда была ясна роль этой организации в системе тылового обеспечения российской армии, порядок ее финансирования и др. Публикуемые дневники восполняют этот пробел.
Автор дневников подробно излагает противоречивый характер взаимоотношений этих организаций с представителями государственных учреждений. «Формалистика заела – лазарет у Шуберта готов, подали заявление, прислали врача, а раненых по их закону через три дня!»,[19] – пишет Мельгунова-Степанова 27 августа 1914 г. Столь же негативно она подчас характеризует деятельность Всероссийского земского союза и ее руководителя, князя Г. Е. Львова. Так, 15 сентября 1914 г. имеется запись: «А когда С. через Полнера обратился к Львову, чтобы Земский союз дал перевязочный материал, то в ответ получил: “Да, мы дадим, но должны раньше запросить военное ведомство”, – т. е. тех самых, которые три недели ничего не давали. Удивительный бюрократизм!»[20] Иронизирует она и над поведением князя при встречах с императором.
В общественно-политических условиях 1914 г. иной линии поведения у руководителя Всероссийского земского союза не было. Об этом автор дневников не могла знать. Князь Львов был известен в Департаменте полиции своим «крайне либеральным направлением с начала 1900-х годов, причем его вредная деятельность ярко проявилась в 1905 г.».[21] Принимая во внимание, что организация почти на 90 % финансировалась казной, ее руководитель был вынужден не только прекратить в том году оппозиционную деятельность, но и отчитываться перед монархом.[22] Снова стать одним из лидеров оппозиции он смог только год спустя, когда начался политический кризис.
Не
См., например: Телеграмма генерала Н. Н. Янушкевича на имя Свиты Его Величества генерал-майору князю А. А. Орлову с текстом телеграммы великого князя Николая Николаевича о мерах против подданных воюющих с Россией государств, 6 октября 1914 г. // ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 569. Л. 1.
См. настоящее издание, с. 48.
См. настоящее издание, с. 54.
ГА РФ. Ф. 102, 1912 г. Д. 20, ч. 83. Л. 10–10 об.
ГА РФ. Ф. 543. Оп. 1. Д. 446. Л. 1–4; Д. 447, т. 1. Л. 6 об.
