родом, его место было отмерено и закреплено, и любая сложная мысль или тревога на лице станет поводом для разбирательства, а пытать они умеют, оставалась только одна надежда – умереть раньше, чем откроется рот.
Лифт остановился, вернув внутренности хозяевам. Поездка длилась не больше десяти секунд, и этого было достаточно, чтобы пассажиры выходили с ватными ногами и побелевшими лицами. Беджан думал, что это сделано специально, рассчитано и утверждено, чтобы перед лицом Пророка никто не смел видом своим или мыслями противопоставить в малой толике жизни самому Пророку. Каждый должен был знать и помнить, что есть жизнь, и кому он обязан своей жизнью. Простым людям было проще, как бы ни был строг и жесток Пророк, он любил пошутить над собой, и когда над ним шутят в дозволенных пределах. Философы объясняли это мудростью Пророка, дававшего простым людям возможность через смех изгнать из себя скверну. Беджан знал точно, что один из тех, чья личность стала Пророком, любил пошутить над другими, не чураясь пошутить над собой. Шутки оценивались как понятные и адаптированные для народа, Беджану они казались глупыми и злыми. Поднявшись высоко, а сейчас опустившись на самый верх, в самое святое место, Беджан знал, видел, как власть и богатство связывают всех членов почтенных родов все туже, и любой житель четвертого круга был гораздо свободнее и, что возможно, счастливее этих небожителей, к которым примазали и его. Жители третьего и четвертого круга могли сами решать свою судьбу, пускай и запертые на своей территории, зоне проживания, пускай и с малым выбором, но могли сами решать, как жить. Добровольное рабство на заводах или стать бесполым было их решением, осознанным и твердым. Философы и церковь называли это добровольной жертвой, и это было единственное, с чем Беджан соглашался, не забывая о жертве своих родителей, не забывая обещание отцу.
Стены, гладкий матовый пол, низкий потолок, изъеденный неподвижными глазами видеокамер, всегда закрытые раздвижные двери, пропадавшие в толще стен, неподвижность воздуха и мертвенная стерильность – все было ровно также, как и полвека назад. Менялись материалы, цвета, сливавшиеся в однообразие жесткого света ламп, не менялась суть, скелет и дух здания.
Они шли по длинному коридору, из-за закрытых дверей не раздавалось ни звука, ни единого дуновения, ни запаха, напоминавшего о том, что здесь есть живые. Референты и личные помощники шли быстро, не разрешалось опаздывать, а лифт для низшего звена находился дальше всех. Сколько было всего лифтов, не знал никто. Главный лифт привозил глав родов и министров, что часто было соединено в одном человеке, второй уровень имел свой лифт, потом шли референты и помощники, обслуга и охрана. Что находилось за закрытыми дверями знать не разрешалось, об этом старались не говорить, боясь доноса. Беджан думал, что там расположены пульты и серверные клиентского уровня, где располагался главный сервер было государственной тайной. Ходили шутки, что сервер находится за рубежом, в самом
