жених, откуда взялся. Антонина – это мать ее – совсем плоха. Как бы вовсе не сдала, если дочка расстроит ее. Я вас очень прошу. Хорошо? – Клавдия не сводила с молодого человека нетерпеливых глаз.
Денис слегка растерялся. Посмотрел на часы – до обеда оставалось еще предостаточно времени.
– Хорошо, – пожал он плечами, – давайте попробуем, если это недолго. Куда идти?
Согласию его способствовало и то обстоятельство, что он еще раз хотел убедиться, что он теперь не такой, как обычные люди; что он перешел на новый для себя уровень понимания окружающих его людей. И если это действительно так, он просто обязан направить приобретенную способность на благие дела, помочь другим побороть ложь, гнев или страх, хотя бы в масштабах их души.
По дороге Клавдия выяснила, как зовут молодого человека, а, добравшись до палаты, суетливо усаживала его на стул, предлагала располагаться, как дома. Пожилая женщина, занимающая соседнюю койку – по виду ей можно было дать лет восемьдесят с неопределенным хвостиком, – подалась вперед, пытаясь разглядеть Дениса. Но, видно, это у нее получалось плохо.
– Кто это, Клавдия? – спросила она. – Не разгляжу.
– Да ладно, орел вы наш зоркий, – отмахнулась от нее Клавдия. – Сидите себе спокойно.
– Кто, говоришь?
– Мой ухажер! – прокричала Клавдия, кокетливо склонив голову к плечу. – Это Нина Пантелевна, – уже тише представила она Денису соседку. – Глухая, как пень, ржава тачка. И видит также. А что, завидки берут?! – опять на крике обратилась она к Пантелевне.
– Не-е, отзавидовалась, – Нина Пантелеевна переплела скрюченные пальцы.
– Не переживай, найдем тебе завалящего какого. Не такого видного, конечно. Хлама тут навалом.
Нина Пантелеевна заскрипела кроватью, пошарила возле себя руками, вздохнула, затем сама проскрипела:
– Клава, ты не видала мои очки? Куда-то задевались. Я без них как без рук, ничегошеньки не вижу.
– Ты уже десятый раз меня сегодня спрашиваешь. Не видела, не знаю, не брала. Заройся под одеяло и притаись. Меньше видишь – крепче спишь.
– Чего говоришь? Не видела?
– Тьфу ты, ржава тачка, – Клавдия вместо ответа безнадежно махнула рукой. – Успокойся, ешь печенье лучше, – кивнула она в сторону тумбочки и поднесла пустые пальцы к открытому рту. Нина Пантелеевна из-за своей глухоты жила больше в мире жестов, они были для нее более информативны в ее молчаливой среде. – Ну, как толковать с ней, скажи? – Клавдия безнадежно обратилась к Денису. – Все время жует что-нибудь. И куда в нее только лезет.
– Ничего не слышу, – пожаловалась Нина Пантелеевна, но по жесту соседки поняла, что угощенье ей не возбраняется, и потянулась за печеньем. – Не сердитесь на старую, потерпите меня еще немного, – бубнила она себе под нос.
– А нам больше ничего не остается, – скривилась Клавдия. – Вот навязали.
– Совсем аппетита нет, – роптала Нина Пантелеевна, энергично пережевывая рассыпчатое
