бы не осознала, как изнуряет она мать своими грубыми выходками. Но все же никто, кроме нее, не мог заполнить место в больном сердце Антонины Андреевны.
За неделю, что мать провела в больнице, Елена ее ни разу не навестила. Правда, нынче утром позвонила и сообщила, что забежит перед обедом. И не просто забежит, а принесет новость о своей свадьбе. На расспросы ошарашенной матери: «Кто же это жених и откуда он появился так внезапно?», – Елена лишь коротко отвечала: «Потом, потом».
Разговор опять расстроил Антонину Андреевну. Нужно было время, чтобы она хотя бы свыклась с этой новостью. Нечто тяжелое придавило ее голову к подушке. Придавило так, что трудно стало дышать, все вокруг кружилось.
– Андревна, ты еще дрожи, мол, температуришь, – советовала Клавдия Петровна – шестидесятилетняя соседка по палате, думая, что та в качестве репетиции встречи с дочерью приняла жалобный вид. – И один глаз прикрой эдак, вроде как тяжело глазам. Глядишь, и проймешь ее. Еще запричитает: «Не покидай меня, маменька!»
Антонина Андреевна махнула рукой с укором, но улыбку не смогла сдержать. Отлегло, видно, маленько на сердце.
– Расспроси ее обо всем, – продолжала наставлять Клавдия Петровна. – Где жить будут, на что жить собираются. Ты ведь не Госбанк. В общем, про все, про все.
– Ну, будет вам, сама разберусь, – нахмурилась Антонина Андреевна.
– И не забудь пригласить на свадьбу, – Клавдия погрозила пальчиком. – Махнем по рюмочке, – она поплевала на ладони и растерла их, не очень-то убедительно изображая привязанность к спиртному.
– А ну как свалишься от рюмочки-то, – незлобно огрызнулась Антонина. – Какая свадьба? – словно опомнилась она. – Типун вам на язык. Не до свадьбы нынче. Самой бы живой выползти отсюда.
– А будет нагличать, так ты будь с ней построже, – упорно вела свою линию Клавдия. – Ежели пожалеешь, она совсем на шею сядет.
– Ой, хватит, – гаснущим голосом откликнулась Антонина. – У меня уже голова кругом идет от всего. И от вас тоже.
– О тебе же забочусь.
– Оставьте меня, Клавдия. Леночка не глупая, прислушается к моему мнению.
– Она тебя послушает, как же. Фыркнет по-ихнему, по современному, что и не поймешь, что сказала. У нее, небось, не задержится. Сама же рассказывала, какой у нее норов.
Между тем у раскрытой двери палаты неуклюже передвигались две женщины в халатах и тапочках, наталкиваясь друг на дружку в момент, когда одна из них засматривалась, выглядывая кого-то в коридоре. Видимо, весть об ожидаемом женихе затронула не одну палату.
– Чего вы там столпились? – гаркнула в их сторону Клавдия Петровна. – Проходите, проходите. Ну, ты гляди, так и швыркают глазищами. Ни стыда, ни совести. Ржавы тачки.
Женщины сделали шаг назад и заняли позиции так, что они непременно должны были увидеть и услышать все из ожидаемого представления. Клавдия
