Во-вторых, даже если бы Анна упомянула эти отношения, она бы никогда не назвала Грина по имени, это запрещено договором. В-третьих, да даже если бы назвала? Что это меняет через пятнадцать лет? Или уже шестнадцать?
Аксель бережно припарковал мотоцикл, сложил шлем и куртку в кофр, достал оттуда пиджак. Глядя в большое окно, привел себя в порядок, расправил лацканы пиджака, подтянул рукава к локтям. Он выглядел хорошо. Без лишней строгости, но отчужденно. Только вот если не сбавит темп с тренировками, скоро придется менять весь набор рубашек и пиджаков. Как делал это полгода назад. Пусть так. Военный режим ему был сейчас жизненно необходим.
Грин фыркнул, бросил на мотоцикл последний взгляд, перевел глаза на мрачное свинцовое небо, улыбнулся своим мыслям и вошел в кафе. Лорел уже сидела за столиком у противоположной стены, которая выходила на внутренний дворик. Окна в пол делали кафешку похожей на большую теплицу. Дизайнер интерьеров славно поработал, и здесь было по-настоящему уютно. А еще – Грин это точно знал – это была одна из тех лежащих на поверхности точек распространения наркоты, которую почему-то не прикрывали. Это не продажа на улице. Следующая ступенька или даже через одну.
А что он будет делать, если выяснится, что Эмери – диллер?
Эта мысль почему-то страшно развеселила детектива и, подойдя к журналистке, он пустился в мягкое кресло напротив нее. Лорел цедила смузи и просматривала свои записи. Официантка подлетела к ним прежде, чем Грин успел поздороваться. Он повернул голову, окинул девушку оценивающим взглядом, заказал кофе и снова посмотрел на Лорел, не без удовольствия отмечая, что она закрыла шею повязанным на французский манер шелковым платком.
Он поднял пальцы и прикоснулся к своей шее.
– Там есть, что скрывать?
Глаза журналистки редкого оттенка на грани фиалки и лазури вспыхнули.
– А если и так? Извинения не приму.
Он фыркнул.
– Это мы обязательно обсудим позже, Лорел. Спасибо, что пришла.
– Как будто ты оставил мне выбор.
Сморозив по телефону ярчайшую глупость, Эмери держалась строго и почти равнодушно. Но Аксель без труда считывал, насколько плохо сегодня ей дается роль холодного профессионала. Ее губы припухли и потрескались после бесчисленных поцелуев, взгляд был затуманен, а прическа не столь идеальна, как всегда. Девушка собрала платиновые волосы в высокий хвост, но не стала тратить время на их тщательное зачесывание, и несколько прядок усыпали лоб и лицо.
Заметив, что он рассматривает ее, Эмери вздернула подбородок и поджала губы. А потом невольно улыбнулась. Она всегда улыбалась. Даже когда уместнее было бы заплакать.
Журналисты и психотерапевты были похожи друг на друга больше, чем готовы это признать. Анна тоже всегда держала лицо. Как будто в ее мире просто не существовало ситуации, в которой она даст слабину. Снимет маску. Она срослась с этой ролью и была прекрасна в ней. Сейчас Грину казалось, что Лорел тоже срослась. Только вот он знал, что внутри. Уже – знал.
