style="font-size:15px;"> Он по-мальчишески усмехнулся и протянул мне руку. Сухую, горячую, крепкую руку с тонкими длинными пальцами музыканта или врача. Он сжал мою ладошку, а потом неожиданно перевернул ее и коротко поцеловал. Старомодно.
А потом развернулся и ушел. Оставив меня в растерянности, а доктора Фрейда в пыли.
Видимо, «Психопатология обыденной жизни» – не то, что стоит перечитывать в подобном месте.
Или то?
16 апреля 2003, среда,
Управление полицией Треверберга
Вернувшись из морга в кабинет, Аксель думал о том, что мотив преступника в этом деле должен лежать глубже, чем обычно. Вряд ли это какая-то миссия. Анна Перо была прославленным психотерапевтом. Она защитила две диссертации, так и не вышла замуж и посвятила себя науке, блистала среди коллег, преподавала. Зачем срывать лицо с психотерапевта? Кто мог это сделать? Или у нее все-таки был роман?
Детектив даже пожалел, что не следил за ее жизнью и почти ничего о ней не знал. Сейчас любая информация бы пригодилась. А так придется действовать стандартно. Запрашивать архивы, ставить задачу айтишникам, чтобы те нашли все упоминания, восстановили круг контактов. Аксель знал только, что она долго жила во Франции в одном из прекрасных городов на побережье Средиземного моря. Почему она здесь? Когда приехала? Почему ее убили? Убийца выбрал ее в жертвы случайно или осознанно? За профессию или еще по какой-то причине?
Грин не давал себе провалиться в прошлое, позволить замороженному сердцу пропустить еще хотя бы один удар. Ему казалось, что любое потрясение нанесет непоправимый урон. Последние несколько лет его перестроили. Но даже на фоне того, что ему предстоит позже, найденное тело Анны Перо казалось катаклизмом.
Он терял способность дышать и мыслить здраво. И не мог раскрыться. Не мог показать, что знает ее.
Что когда-то до самозабвения любил ее.
Иначе у него заберут дело, а этого он себе не простит. Только он сможет найти убийцу. И, если надо, наказать его. Наказать не согласно букве закона. А согласно армейскому уставу, уставу его подразделения.
Так, чтобы никто и никогда не смог бы вытащить этого мудака из тюрьмы.
Рука сама потянулась, чтобы собрать волосы в хвост, но лишь взъерошила то, что от них осталось. Тонкие пальцы пробежались по сетке шрамов над левым виском. Шрамов, почти незаметных, надежно скрытых шевелюрой. Шрамов, которые остались после армии и о которых он не любил говорить, как будто стыдясь самого факта ранения, из-за которого был вынужден уйти на гражданку.
Грин прикрыл глаза. Мучительно хотелось курить. Но вместо этого он встал, взял специальную губку и тщательно стер остатки надписей после прошлого дела с белой доски. Потом развернулся. Взял со стола два снимка, которые уже проявили фотографы. И приклеил их рядом в центре.
Обнаженное женское тело в современной идеально чистой спальне. И гипсовая голова, на которой лежит лицо.
Имя
