странно. Я никогда так долго с женщиной не разговаривал. Мне нравится с тобой общаться, – Саша вдруг усомнился в необходимости откровенничать, – зачем я тебе это говорю?Даша развела ладони в стороны.
– Я выслушаю, мне нетрудно.
А мне трудно, – он поднялся с дивана, – продолжим съёмку. Садись на качели.
Даше ничего не оставалось, как подчиниться.
Почувствовав в руке привычные округлости фотокамеры, Саша созрел на откровенность.
– Моя мама так говорила: я выслушаю, мне нетрудно, – Саша щёлкнул затвором и начал рассказ, – мама работала в школьной библиотеке, я приходил к ней и сидел после уроков. Я читал книги, много книг, читал их запоем, потом мне хотелось обсудить, а она слушала.
Даша не перебивала, не комментировала, не насмехалась. Но Саша, смутившись, добавил:
– Скучное детство отличника.
Саша рассказывал, щёлкал затвором фотокамеры и перемежал свои слова указаниями: «Повернись. Улыбнись. Покачайся».
– Детство не бывает скучным, – возразила Даша, раскачиваясь на качелях.
– Замри, вот так, – попросил он.
– Ты не похож на парня, который изучал жизнь по книгам, – выпалила Даша, как только Саша разрешил ей снова двигаться и говорить.
– У меня был долгий практикум, – ответил Саша. И добавил:
– Я никому об этом не говорил. Только тебе. Вот бы заглянуть в будущее и узнать про нас. А заодно исправить прошлое. Так можно?
– Нет, предотвратить можно только то, что ещё не произошло. Исправить случившееся – нельзя. И что же ты хочешь узнать про нас?
Нет никаких грядущих событий, подумал Саша. Как проверить? Великий обман – показывать будущее и исправить то, чего не было.
– Ладно, слушай, – Саша рассказывал, и одновременно щёлкал затвором, – мама всё прощала, – Саша замолчал, смахнул подступившую слезу, – отец её бил.
Саша отстранился от объектива.
– Правую руку чуть выше, левой возьмись тоже за правую сторону качелей, – попросил он, снова посмотрел в объектив, – ещё выше, хорошо.
Щёлкнул затвор. Саша продолжил рассказ о детстве:
– А я не мог заступиться, я был ребёнком. Меня он тоже бил. Ей бы развестись с ним, но она терпела. Она, – голос Саши дрогнул, – погибла в аварии. В машине, вместе со своим любовником.
Саша молча сделал серию кадров. Через несколько секунд смог говорить дальше:
– Папаша взбесился, когда узнал. Сказал: «Ты не мой сын. Убирайся на хрен. Или прибью», – Саша вздохнул и обратился к Даше, – не переставай улыбаться. Смотри вверх.
– И ты ушёл? – Даша подняла глаза, как он просил.
– Выбора не оставили. Два дня, до похорон мамы провёл у друга, а после уехал из посёлка. Час брёл пешком до электрички, сел в вагон, и оказался здесь, в Пороге. Помню всё как в тумане, я несколько дней пил.
Тяжело. В глубине Сашиной души таится дикая
