его, хотя надо было тебя… Леона, ну почему с тобой столько возни?
Я проигнорировала замечание Экберта. Рой в очередной раз спас меня, и я мысленно послала ему все слова благодарности. Я невольно коснулась лба и поморщилась.
– А что он еще рассказал?
– Лучше расскажи мне ты.
– Рой побежал за Ру, но так и не догнал. А я искала его вдоль берега реки…
Я бросила на брата осторожный взгляд и поняла, что врать бесполезно.
– Ты знаешь, да?
– Что знаю, Леона?
Издевается! Ну почему старшие братья всегда общаются с младшими сестрами в таком высокомерном тоне?
– Экберт, перестань так со мной разговаривать!
– Так это я должен перестать? – Брат заходил из стороны в сторону. – Опять была в Лесу! Мы тебя полночи искали! Ты вообще понимаешь, что ты наделала?
– Нет. Может, наконец, объяснишь?
Экберт резко остановился у моей кровати и посмотрел на меня, оценивая мою решимость узнать правду.
– Я не уверен, что это правильно. Давай дождемся мамы. Она ушла за целебными травами для тебя и скоро вернется…
– Ну уж нет! Расскажи мне ты!
Разве я могла упустить возможность узнать причины постоянных переглядываний мамы с братом? Нет, я все равно раскрою эту тайну.
Экберт прикрыл окно и глубоко вздохнул, прежде, чем тихо произнести:
– Наш папа северянин.
– Что?
Я присела на кровать, потому что ноги больше не могли держать меня.
– Погоди… Но как? У него волосы были темные и глаза…
– Цвета оливы? – насмешливо спросил Экберт.
– А имя? Имя Реон начинается на нашу букву!
Все имена южан могли начинаться только на те буквы, которые нам разрешили северяне. Двести лет назад их Главному не нравились всего пять букв: Б, Р, Э, М и Л. Поэтому все наши имена до сих пор начинаются только на них.
– Он поменял всю свою жизнь ради мамы…, – порывисто произнес Экберт. – Неужели ты думаешь, что он не мог взять себе новое имя?
– А волосы? – спросила я, понимая несусветную глупость вопроса.
– Красит.
Я замолчала. Папина внешность была далека от среднестатистического южанина, но я даже подумать не могла о том, что он может быть северянином. Папа всегда был красив и статен, любил природу и ненавидел грубость и хамство. В детстве я обожала слушать его истории о путешествиях, о Крайнем Севере, где везде только лед, о Побережье, где море ласкает песчаный берег, о Пустыне, в которой есть оазисы жизни. Я думала, что часть его историй полнейшая выдумка, но теперь поняла, что ошибалась.
– Экберт, а разве так можно? Я еще никогда не слышала, чтобы южанка была вместе с северянином и наоборот.
Брат посмотрел на меня, как на маленькую девочку.
– Но ведь они наши враги! – воскликнула я.
– Папа
