воскресную литургию. Затем она проводила мужчину до дверей, и он, со всей любезностью, попрощался с ней до похорон.
В день прощания с бабушкой, поместье превратилось в растревоженный улей. В гостиной и столовой слышался звон посуды, перешептывания множества голосов, сливавшихся в низкий гул, тихие надрывные всхлипывания и бесконечные громогласные речи о том, «какой замечательной женщиной была Маргарет Аллертон». Я с самого утра затаилась в комнате наверху и убивала время и мрачные мысли за чтением. То и дело в комнату осторожно заглядывала мама.
–Не хочешь пойти и помочь брату и сестре разнести угощения? Людей пришло больше, чем я ожидала- её тон был мягким, почти упрашивающим.
Свое отсутствие на похоронах я предусмотрела заранее, когда несколько дней помогала прибирать запустевший пропыленный дом. Спускаться к столпотворению незнакомцев в гостиной было выше моих сил. Я оторвала взгляд от книги и перевела глаза, выражающие крайнюю степень несогласия, на неё. Маме хватило секунды осознать мой немой ответ.
Солнце плавно опускалось за горизонт, скрываясь за сверкающей неподвижной гладью воды. По ней от пристани, лениво покачиваясь на мелких волнах, отплывало не меньше двенадцати лодок- деревянных и алюминиевых гребных, надувных с мотором, я заметила даже чье-то синее каноэ.
–Мы отправляемся на вечернюю мессу, – мама подошла совсем неслышно, трепетно обвила мои плечи и ласково поцеловала в макушку, – присмотри за дедушкой.
Опустевший дом пронзил слух давящей тишиной. Я заглянула в темную, прохладную комнату- дедушка безмятежно посапывал на постели.
Над черной гладью воды уже поднялась большая серебряная луна, её поочередно заслоняли текучие рваные облака. Я открыла окно в гостиной- в нос ударил солоноватый запах ночного бриза, плечи защекотало от влажной прохлады. Я поставила на бабушкином граммофоне пластинку «L-О-V-E» Кинга Коула, сквозь свежий воздух комнаты поплыла томная мелодия. Слишком уж я люблю тихие темные прохладные ночи.
Тревога суетливого дня отступила, я уже, плавно двигая руками, скользила по комнате в блаженном танце, как вдруг на крыльце дома послышались шаги, скрип ступеней и чье-то нервное кряхтение. Тяжёлая дверь, дребезжа, плавно отворялась. Я бессознательно схватила со стола первую попавшуюся вилку и направила руку в сторону двери- гостей не ожидалось, а бежать было некуда. На пороге появился невысокий старик с густой седой бородой, разросшейся почти до самых глаз, чистых и голубых, как просторы неба в ясный день. Он молчал, пребывая в густом смятении, несколько секунд, пока вдруг не произнес:
–Я думал, здесь никого.
Я стояла неподвижно, холодным взглядом ловя каждое его движение, чтобы не упустить момент, когда он набросится на меня. Хотя моё тело онемело от ужаса, и я могла лишь изучать его потрепанный старый свитер, потертую куртку, белоснежную копну густых жестких волос и тяжелые ботинки на грубой подошве.
