в спальне, и он коротал таким образом время. Эти ужасные рисунки, которые до сих пор четко стоят перед моими глазами и посылают мурашки по телу. Эдвард рисовал то, что видел в своей реальности, пытаясь хоть как-то справиться с болью в душе и сердце. Он рассказывал о своих переживаниях только бумаге. Вот почему лицо мужчины на фото с яростью изрисовано крестом.
Боже, если бы у него был хороший психолог, то Эдвард бы справился с душевной болью и переживаниями, его бы освободили от оков, и жизнь стала бы чуть проще.
Теперь Эдвард повзрослел и сам смог решить свои проблемы, но осадок остался. Ему необходимо выговариваться, а в приступах агрессии нужен такой человек, в глазах которого он не увидит страх, который способен его успокоить. Его душа изранена многочисленными травмами, и Эдвард искал способы, как справиться с ними.
– Поэтому Вы теперь такой человек, занимаете место мафиози? Чтобы забыться?
– Тьмы во мне накопилось слишком много, Элла. И единственный вариант освобождаться от нее – это выплеснуть все в этот мир, в этих гнилых людей.
Источник проблемы – его жестокий отец. Из-за него Эдвард стал таким. Если он продолжает таить на него глубочайшую обиду, даже ненависть, то ему не справиться с агрессией. Конечно, агрессия – это вполне естественная эмоция для человека, но у Эдварда она очень сильна и губительна для его здоровья. Злость на отца накапливалась внутри него годами, и образовался шар, который готов вот-вот лопнуть. Если это случится, то последствия будут необратимыми. Этот шар нужно постепенно уменьшать. Его заранее не научили справляться с агрессией, а жестокий отец оттачивал ее в Эдварде, словно нож.
– Что случилось с Вашим отцом?
– У него случился инфаркт, но он выжил. Лежал в реанимации. Я навестил его и, смотря в глаза, выключил аппарат поддержания жизни. Тот же несчастный случай.
Эдвард повернул ко мне голову и горько усмехнулся, видимо, заметив мою растерянность и безвыходность на лице.
– Осуждаешь теперь?
– Нет, – сдавленно ответила я, но в голосе присутствовала уверенность. – Я тоже готова пойти на все, только бы отомстить за любимых родных. За маму, за брата и отца. Все ведь исходит из этого мира, и я должна найти тот эпицентр, откуда исходит злость на нашу семью.
– Не должна, – спокойно проговорил Эдвард.
– Должна, – упрямилась я.
– Не должна! – грубо выкрикнул он так, что я вздрогнула. – Месть… она засасывает. От нее не освободиться, когда попробуешь на вкус хоть раз. Посмотри на меня, я обозлился на весь мир и продолжаю ходить по натоптанной дорожке.
– Я, в отличии от Вас, лучше понимаю внутренний мир человека и свой, поэтому и хочу быть психологом. Я понимаю, что нельзя зацикливаться на одном и том же.
– Так или иначе за твою мать уже отомстили, – выплюнул Эдвард и опустошил стакан.
– Кто? – спросила я онемевшими губами, почти беззвучно, застыв в шоке.
– Неважно.
