в общем религиозном контексте, как веру в существование одного единственного божества и, соответственно, отрицание реальности каких бы то ни было иных божеств, необходимо было установить: каким образом и когда именно Израиль пришел к такому монотеизму. Очевидно, что преданность израильтян своему Богу исключала поклонение кому-либо еще. Но означало ли это, что они категорически отрицали само существование богов, которым им запрещено было поклоняться?
Классический ответ, рожденный в недрах ветхозаветной библеистики, предполагает эволюцию или развитие. Не так давно он был заново сформулирован, обобщен и исправлен Робертом Гнузе.[107] Допуская расхождения в точной датировке переходных этапов, эта теория воссоздает религиозную историю Израиля. Это путь от политеизма (признанного в Нав. 24, 14) через генотеизм (Израиль должен был поклоняться исключительно Яхве, признавая, тем не менее, существование других богов у других народов) к истинному монотеизму (полному отрицанию существования каких-либо богов, кроме Яхве) как к последнему и довольно позднему завершающему этапу.
По мнению некоторых ученых, первый и второй этапы занимают почти весь ветхозаветный период в истории Израиля. Иными словами, первоначально религия Израиля была практически неотличима от ханаанской. Затем на протяжении многих веков основным стремлением Израиля было сохранить верность завету с Яхве и не «ходить вслед других богов». Предполагалось, что другие боги, вызывавшие у израильтян искушение следовать за ними, очевидно существовали. Яир Хофман, например, говорит, что даже во Второзаконии выражение ʾĕlōhîm ʾăḥērîm, «иные боги», скорее утверждает, чем отрицает их божественное существование. «Эта фраза… хотя и содержит в себе некую идею инаковости, никак не доказывает, что по сути своей другие божества полностью отличались от Бога Израиля… Они именуются другими по той простой причине, что они не наши».[108] Наконец, только в последние годы вавилонского изгнания, к которым предположительно относятся пророчества Исаии в главах 40–55, в среде израильтян четко оформилась позиция, отрицавшая само существование каких-либо иных богов, кроме Яхве.[109] Только на этой, последней стадии было ясно заявлено о том, что одним единственным носителем божественной природы был и остается Яхве.
С такой точки зрения, ответ на наш вопрос о реальности иных богов в религии Израиля зависит от периода в хронологическом развитии Израиля, к которому мы и относим свой вопрос. Если бы мы обратились к израильтянину с вопросом: «Веришь ли ты, что кроме Яхве существуют и другие боги?», на протяжении долгого времени (по единодушному мнению библеистов) мы получали бы один и тот же ответ: «Конечно. Богов много. Яхве – лишь один из них, но он очень силен, и мы рады, что он на нашей стороне». Позднее, когда пророческие писания и реформы Второзакония стали подчеркивать идею большей исключительности заключенного с Богом завета, ответ прозвучал бы примерно так: «Да, у других народов
Robert Karl Gnuse,
Yair Hoffman, «The Concept of 'Other Gods' in the Deuteronomistic Literature», in
Общую критику эволюционного взгляда на религию Израиля и основанной на нем исторической реконструкции см. в следующей работе: Richard Bauckham, «Biblical Theology and the Problems of Monotheism», in
