из фокуса сознания. Наконец, что касается чувственной красоты, то она, вероятно, по существу подчинена ассоциативной красоте. Существует такой далеко идущий параллелизм между настроением звуков и цветов и эмоциональным тоном их наиболее ярких представителей в опыте индивида или вида (интонации человеческого голоса в разном возрасте и в разном настроении, контраст между днем и ночью в отношении безопасности и широкой занятости внимания, красный цвет огня и крови, синий цвет неба и спокойного моря, зеленый цвет окружающей нас природы), что мы едва ли можем не предположить здесь реальной, а затем, вероятно, ассоциативно обусловленной связи. Однако ввиду незначительной значимости чувственного фактора в эстетике нет необходимости углубляться в этот вопрос.
Если, однако, дело обстоит так, что везде, где возникает эстетическое удовольствие, в воспринимаемых объектах присутствуют условия, которые сами по себе или в связи с предыдущим опытом направляют внимание на соответствующее содержание, тогда кажется оправданным предположение, что специфическое удовольствие, которое мы называем эстетическим, возникает именно из ощущения облегченного функционирования, легкого скольжения в него, непрерывной гармонии между перцептивной функцией и объектом восприятия. И действительно, мы обнаруживаем, что везде, где, даже если это обусловлено случайными и сугубо индивидуальными причинами, происходит подобное облегчение перцептивного труда, возникает чувство удовольствия, которое демонстрирует безошибочное родство с эстетическим удовольствием: Например, когда после долгих скитаний по чужой стране мы впервые видим старый знакомый район или слышим речь на родном языке, или даже когда прекращается мешающий шум, уходит туман, портящий интересный вид, или изображение в микроскопе или на экране проектора вдруг резко очерчивается благодаря регулировке линз. Во всех этих случаях мы испытываем такое же чувство облегчения и освобождения, как при встрече с красивым объектом, и только воздерживаемся от описания того, что воспринимаем как прекрасное, потому что знаем, что оно производит такой эффект лишь временно и случайно, благодаря контрасту с тем, что было до этого.
Еще одним подтверждением изложенной здесь теории является тот факт, что она также способна дать удовлетворительный отчет о соответствии и различии между собственно прекрасным и его модификациями (возвышенным, трагическим, комическим). Возвышенное заставляет нас колебаться между двумя противоположными состояниями души, когда мы попеременно то сталкиваемся с великим, вечным, высшим или совершенным, то болезненно ощущаем свою неполноценность, сопереживаем ему, забываем себя и поднимаемся вместе с ним высоко над пределами человеческого. Переход от первого состояния души ко второму всегда должен приводить к чувству расслабления и освобождения, но в гораздо большей степени, чем
