Дэйва, а меня уводят в уголок, где человек в латексных перчатках, собирает остатки таблеток с моих ног.
– Лейтенант Цайн, – представляется полицейский и демонстрирует мне свои документы. – А вас как зовут?
– Хавьер Да Коста. – Тощий мужик орудует пинцетом, как шеф-повар ножом, и я с любопытством смотрю на его действия. Пакетики складываются им в чемоданчик, как произведения искусства.
– Испанец, значит. Давно проживаете в Берлине? – продолжает лейтенант.
– Четыре года. – Выдыхаю, когда со мной заканчивают, и остается лишь пройтись мочалкой по поврежденным участкам кожи.
– Прекрасно. Вы отлично говорите по-немецки. Изучаете язык? – не унимается Цайн, только теперь, я могу посмотреть ему в глаза.
– У меня способности к языкам. Я также неплохо говорю на французском и чуть хуже на китайском языках. Какое это имеет отношение к тому, что случилось с Дарреном?
– Вы знаете, что половина дилеров в Германии, это выходцы из арабских стран и южно-европейские граждане, например, испанцы.
– Дилеров? Он сказал, что принимает таблетки для похудения. Какого черта?!
Меня распирает от злости и несправедливости. Я нутром чую, что мне приписывают вину в происшествии с тупоголовым любителем химии.
– Я уже узнал, что вы учитесь на биофармаколога…
– На моем курсе больше двух сотен студентов, но подозреваете меня?
– Вы должны проехать с нами, господин Да Коста. – Холодно заключает Цайн.
Я вскидываю руками и, предупредив, что сначала приму душ, иду в направлении раздевалки. За мной по пятам следует представитель правопорядка, ранее не попадавшийся на глаза. День не перестает преподносить сюрпризы.
***
В отделении полиции я просиживаю битых три часа. Цайн маринует меня дурацкими вопросами, проверяет регистрацию и миграционные документы, даже выходит на связь с братом. Мне хочется прикончить себя прямо в кабинете для допросов, когда в тысячный раз у меня интересуются о моем происхождении и моих увлечениях. Наконец, ближе к одиннадцати часам вечера, я попадаю на волю. Без машины, с разряженным телефоном, и скверным настроением, я иду до метро и добираюсь до Вельнер-Штрассе, уже к полуночи. При подходе к дому замечаю свет в гараже. Неужели Мемо трудится допоздна? Не верю. Приступ ярости накрывает большим зонтом, и я переворачиваю бак с мусором, прежде чем войти в пропахшее маслом и резиной помещение. Чья-то крошечная задница в джинсовом комбинезоне крутится возле тачки моей старушки. Завтра бабуля приедет за своей машиной, а на ней будет пестрить физиономия какого-то героя комикса. Я в них не разбираюсь, но выглядит отвратно.
– Эй, – шлепаю сопляка по оттопыренной заднице. – Кто тебя сюда пустил и позволил рисовать каракули на чужой тачке?
Незнакомец замирает с баллончиком краски в руках и медленно разворачивается ко мне лицом. Из-под козырька бейсболки с логотипом
