у самой Р. произошло важное событие. Она разгневалась. Бывшая коллега, встретив случайно Р. на остановке, простодушно воскликнула: «Как давно мы не виделись. Ты так изменилась. Не пойму, то ли располнела, то ли просто постарела. Какая-то ты страшная стала». Но, поняв по лицу Р., что коснулась темы запретной и даже опасной, стала продолжать свою противную речь уже фальшиво-бодрым голосом: «Нет, это просто ты на солнце неровно загорела и платье неудачное надела. Оно тебя не красит, полнит. А так нормально всё».
В мозгу Р. вспыхнуло пламя ярости, от которого собеседница просто испарилась. На самом деле она увидела свой автобус и уехала. Но ядовитую дымку слов Р. уже вдохнула в себя полной грудью. «Нам не дано предугадать, как слово наше отзовётся…». Все благие намерения грядущего дня опалились пожаром ненависти и стухли. Беспокойный ум начал подбрасывать мысли-дровишки в уязвлённое эго. Печка страстей горела жарко, огонь обиды и гордыни обжигал очень больно.
Жаль, что не было у неё с собой дневника. А так бы села на скамеечку, достала из сумочки тетрадочку и ручку и начала бы исписывать белые листы чёрными фразами, описывая свои эмоции от токсичного, а на самом деле очень смешного монолога. Сама-то она ни слова не сказала. Горло сжалось и затвердело. Даже звука не смогла бы издать. Она просто онемела от чужой беспардонности и бестактности. Как воспитанная девочка, она просто механически улыбалась кривыми губами при уничижительном монологе коллеги. Но глаза сказали всё: «Я тебя сейчас уничтожу».
Жаль, что не умела правильно дышать в минуты стресса. Ведь давление тут же поднялось, ударило в центр осознанности и заблокировало его. Пульс в висках стал стучать, как дятел по железному столбу. В глазах потемнело. Во рту пересохло. Без её записей, к сожалению, уже не узнать, какие эмоции, чувства, мысли и действия сплясали бесовский танец. Но можно сказать точно: внутри себя она начала вести долгий, беспощадный, бессмысленный диалог с обидчицей и вышла победительницей. Только та никогда и не узнает об этом.
Стоит отметить, сама тореадорша с красной тряпкой на языке хоть и не выглядела эталоном признанных красавиц, но чувствовала себя прекрасно. Вот её портрет. Низенькая, пухленькая, с животиком-бочонком, в пятнистых бриджах и в растянутой футболке, с детским принтом. С юности делала химку, прожгла все волосы, но продолжает кудрявить волосы до сих пор, не желая расставаться с образом молодости и свежести, постоянно красит их в красный цвет. В общем, типичный кандидат в передачу «Снимите это немедленно». Но от неё шла волна такой самоуверенности и самодостаточности, что никто бы и не посмел предложить ей стать объектом модного приговора. Судить она умела и сама. От неё шла такая сила, что все стеклянные витрины зданий на улицах города, когда она проходила мимо, зеркалили её отражение угодливо и заискивающе. Так, как она желала сама! Так и было! Хотя дети её почему-то часто попадали в неприятности и выросли очень агрессивными.
«Дети-то причём тут? – воскликнет раздражённо кто-то из читателей. – Ерунды не пишите».
А
