конечно, в детстве о папе мечтал, но в то нелегкое для страны время нас таких было много – и в садике и потом, в школе. В смысле – тех, кто с одним родителем, точнее – родительницей рос. Поэтому, особо я никогда и не расстраивался, видимо, не хватало положительных примеров полной семьи. К тому же, жили мы с мамиными родителями, так что мужское начало в семье в виде деда присутствовало и чисто женское воспитание ребенка периодически пресекало. Дед у меня вообще человек авторитетный – кормилец, еще в конце 80-х замутивший свой небольшой бизнес по грузоперевозкам, что позволяло ему порой брать верх сразу над двумя женщинами – женой и дочерью. Дед, как сам признавался, мечтал о сыне, но бабаня не смогла его надежд оправдать, а вот дочка не подкачала! И весь свой нерастраченный потенциал воспитания, приготовленный для сына, дед потратил на внука – на меня, то есть. Дочку-то, маму мою, он, как и все отцы дочерей, просто обожал и всячески баловал, а та, с младенчества это прочуяв, прочно села ему на шею и до сих пор, похоже, слезать не планирует. Чему он, кажется, был только рад. Но впервые узрев мальчика на руках дочери, дед понял, что его мечта сбылась, и сразу погрозил пальцем обеим, маме и бабушке, припечатав: я вам пацана испортить не дам! Те лишь скептически улыбнулись, дед же оказался верен своему слову, но об этом, пожалуй, потом как-нибудь.
Уже собираясь уходить по окончании смены, довольный тем, что на выходные, начинавшиеся завтра, с внезапным дежурством меня пронесло, я заскочил в кабинет к старшей операционной сестре Тамаре Васильевне, чтобы отдать ей две тысячи, которые перехватил у нее до получки неделю назад. Сегодня выдали зарплату, вот я и решил не откладывать. Такими людьми как Тамара Васильевна надо дорожить, она не последний человек в отделении и в долг мне дает всегда без вопросов.
Войдя, я застал ее полулежавшей в кресле за столом и с лицом бледно-зеленого цвета.
– Что случилось, Тамара Васильевна? – встревожился я, тетка она была хорошая, правильная.
– Ох, Олежка, да опять мигрень разыгралась, сил моих больше нет! И когда только лекарство от нее найдут эффективное!
– А что, ничего не помогает?
Та только прикрыла глаза, видимо, шевелить головой было больно.
– Температура есть? – зачем-то спросил я, автоматически протягивая ладонь, чтобы пощупать её лоб. И здесь это случилось впервые. Едва моя ладонь коснулась лба старшей, как словно бы холодная искра проскочила между пальцев. Это было так неожиданно, что я машинально отдернул руку.
А Тамара Васильевна, похоже, ничего не почувствовала, в смысле – никакой искры.
– Да нет у меня темпера…, – начала говорить она и вдруг резко замолчала и прислушалась к себе.
Потом осторожно пошевелила головой и удивленно взглянула на меня:
– Олежка, ты как это сделал?
– Что сделал? – удивился я, рассматривая свои пальцы и не
