припасы, хотя домик, да и погреб в сарае, уже ломились от тушенки, армейских консервов, сухпайков и бакалеи. Там же хранились остатки запасов прежнего хозяина: закрутки из грибов, овощей, компоты, закуски. Тот, кто делал эти запасы знал свое дело. По виду эти банки, казалось, стояли там пару десятилетий, но содержимое, в большинстве, было вполне съедобным.
Елена даже попыталась посадить какие-то овощи за домиком, ближе к речке, из семян, которые нашла. Но Кирилл запретил. Разбитый огород, если его обнаружат, выдаст, что в доме кто-то постоянно живет. Да и соседство с соснами, вытягивающими из почвы много влаги все равно, не дало бы хорошего урожая.
Сама Елена питалась скромно, пайками и консервами. Но к приходу Кирилла готовила что-то более или менее напоминающее домашние блюда, из того, что ей было доступно. После первого борща, который сварила на удачу – просто попробовать – на утро каждого седьмого дня своего одиночества, разворачивала бурную деятельность на маленькой кухоньке. Обнаружила эту привычку лишь через месяц, когда стояла у стола с открытой пачкой макарон и вслушивалась в звуки леса, надеясь услышать заветный шум двигателя.
Тогда ей это не понравилось. С чего ей выслуживаться перед Кириллом? Он спас ее, без ее на то желания. Ей в общем-то было плевать, убьет он ее, надругается или еще что. Ее жизнь перестала иметь какую-то ценность, как и вообще весь этот мир. В один и вечеров, сидя на крыльце в старой фуфайке она думала об этом. Почему не закончит свою жизнь? Почему волочит это странное средневековое существование в лесу? Всматриваясь в ползучие от лунного света тени деревьев и, слушала гулкую звенящую тишину в своей голове, в ответ на эти вопросы. Резкий звук скрипучей двери взорвался в ее голове. Елена вздрогнула и обернулась. На пороге позади нее стоял Кирилл.
– Прости, не хотел тебя напугать. – Мужчина, осторожно ступая подошел к ступенькам и уселся рядом. Он всегда садился рядом, но никогда слишком близко, так, чтобы даже ткань их одежды не соприкасалась.
– Я думала ты спишь, – глядя в темноту впереди отозвалась Елена.
– Ночи стали холоднее. Нужно подумать о том, как ты будешь здесь жить зимой. – Его руки лежали на коленях, сложенные в замок. Но расслабленности в этой позе не было: он поочередно сжимал пальцами то одну ладонь, то другую.
– Может не нужно мне тут жить зимой? – В голосе женщины просквозила ирония, а уголки губ дрогнули, словно пытались вспомнить, что такое улыбка.
Кирилл никогда не видел, чтобы она улыбалась, да и вообще особых эмоций на ее лице. Всегда спокойное, отрешенное выражение. Взгляд резкий, острый, но словно подернутый пеленой тумана. Будто видела и реальный мир, и одновременно то, что скрыто за ним, по ту сторону сна.
Мужчина молчал. Инстинктивный вопрос так и повис на губах. Брови сошлись к переносице и из-под темных густых бровей он всматривался в профиль женщины рядом. Ее лицо, как и луна, что главенствовала теперь на небе, видимо лишь наполовину – вторая в тени.
