затараторила Елизавета Андреевна, не выпуская Костиково ухо:
– Святослав Семёнович, да сколько можно! Мирских совсем от рук отбился. Как петух на Клюева налетел и разбил ему нос. До крови, между прочим. А если отец его узнает, это же прямо позорище! А…
– Я всё понял, Елизавета Андреевна, – выставив вперёд ладонь, прервал её директор. – Отпустите уже ухо и идите, мы разберёмся.
– Святослав Семёнович, хватит его жалеть… – Снова начала воспитательница, нехотя отпуская Костика.
Директор поднялся, опёрся ладонями о край стола, и тихо, но настойчиво повторил:
– Я вас услышал, Елизавета Андреевна, ступайте.
Она недовольно хмыкнула, и вышла, громко хлопнув дверью.
– Значит опять, – печально вздохнул директор.
Костик едва заметно кивнул. На самом деле ему было немного стыдно, потому что в последнюю их встречу, после новогоднего утренника, Костик пообещал больше не драться с Клюевым. И теперь выходило, что слово не сдержал.
Директор как обычно снял очки и задумался. Костик молча ждал, стоя посреди кабинета и разглядывая носки своих кроссовок. Вот интересно, думал он, в обычной жизни обувь и не очень-то интересует, но стоит лишь чего-нибудь натворить, и любые башмаки сразу становятся объектом внимательного изучения, как будто пристальный взгляд может активизировать в них какую-то защитно-спасительную функцию от наказания. У его кроссовок носки давно ободрались и затёрлись, но это и неудивительно, ведь он носил их в качестве сменной обуви с сентября месяца, а иногда зимой и по снегу добегал от спального корпуса до учебного. Но новых Костик не хотел, привык к этим, да и функцию талисмана они исправно выполняли, защищая его от карцера.
За окном слышались весёлые голоса мальчишек и звонкие удары ног по тугому мячу: после уроков младшеклассники гурьбой носились по стадиону. За зиму и холодный март они насиделись в душных помещениях, и теперь всё свободное время проводили во дворе интерната. Костик бы тоже с удовольствием пошёл на улицу. Носиться он не любил, зато ему очень нравилось сидеть на лавочке под старой липой, читать книжку или просто думать.
– Садись, поговорим, – наконец произнёс Святослав Семёнович и Костик даже вздрогнул от неожиданности, настолько погрузился в размышления.
Он послушно сел, но взгляда от кроссовок не оторвал.
– Костя, просто скажи: за что ты ударил Клюева? Давай только без дежурной фразы «я не ябеда». Понимаю, у вас там свои неписанные законы, и в целом я их принимаю, потому что так всегда было заведено, да и сам я не сразу взрослым родился. Знаю, что зачинщик он, в этом у меня сомнений нет. Хоть ты и не помнишь ничего, но ты всегда был честным, справедливым и совершенно спокойным мальчишкой. Что-что, а характер не поменяешь. Я просто хочу услышать правду от тебя, потому что Клюев всё переврёт как обычно.
Костик шмыгнул носом. Эту фразу он произносил и после «чокнутого учёного», и после новогоднего подарка. Но там ребята всё рассказали, а некоторые
