друзей – парня и девушку, а девушку еще и изнасиловали.
– Ты не вкуриваешь что ли, фраер, за то, что я так здесь сейчас сижу, тебя найдут и поимеют еще хуже той сучки… целый град ударов заставил зайтись Глобуса в болезненном кашле.
Откашлявшись, Глобус выдохнул:
– Все, падла, ты не жилец.
Поняв бессмысленность разговоров с бандитом, Владимир засунул ему в рот промаслянную тряпку, заранее принесенную из машины, и вытащил из-за пояса нож.
Глаза Глобуса округлились сразу же, как Владимир загнал почти все лезвие в его ногу; второй, третий, четвертый, пятый удар – лысый лишь глухо мычал и мотал головой.
– Ну что, говорить будешь, или потрошить тебя начать?
Как только кляп покинул рот Глобуса, он запричитал уже совершенно другим – испуганным и дрожащим голосом:
– Не надо, не убивай меня, пожалуйста, я все скажу! Только, пожалуйста, не убивай…
Через полчаса Владимир знал чудовищную историю убийства его друзей. Глобус вместе с двумя своими подельниками заметили Алексея и Инну, возвращавшихся с прогулки. Догнав их около дома, и веря в свое численное превосходство, они решили сначала избить Алексея, а потом уже изнасиловать Инну. Получив отчаянное сопротивление и пару хороших затрещин, Глобус приставил пистолет к голове Инны, вынудив тем самым Алексея сдаться. Именно его сопротивление взбесило бандитов больше всего. Его «вырубили» и усадили в кресло. Пока двое следили за ним, Глобус насиловал Инну, а затем это повторили и его дружки. Боясь еще одной взбучки с Лешиной стороны, Глобус прострелил ему обе ноги, пока его приятели предавались сексуальным утехам с несчастной девушкой. Особое удовольствие состояло еще и в том, что Инну заставляли типа добровольно делать различные вещи, запугивая тем, что они продолжат избивать уже и так истерзанного до невозможности Алексея, а его – смотреть на происходящие на кровати бесчинства.
Продолжалось это несколько часов, параллельно пили пиво, а под конец надругались над Инной пивной бутылкой.
Глобус, как и положено законченным подонкам, с удовольствием назвал имена и адреса своих компаньонов, в обмен на обещание оставить его в живых.
– Не хотели мы их убивать, да и не убивали! Не надо было ему так сопротивляться – мы б только с бабой бы порезвились и все – пусть живут. Не она первая, не она последняя, – резюмировал свои извинения и оправдания Глобус, захлебываясь слезами.
– Ты – животное, садист, законченная тварь, – безразличным голосом проговорил Владимир: ты жестоко убил самых близких и дорогих мне людей. За это ты умрешь и будешь мучатся также как и они.
– Ты же обещал, – захныкал было Глобус, но видя как кляп снова приближается к его рту, стал орать во все горло «На помощь!»
Казнь Глобуса заняла почти полтора часа; Владимир был жесток, словно средневековый палач, но ничто не шевельнулось в его душе. Наказание соответствовало преступлению.
