за лесом. Поэтому я свернул вправо, так как именно там после острожных казарм начинался лес. Но я шёл, шёл, а ничего впереди не показывалось. «Ну же! – подбадривал я себя. – Только лес перейти – уж это я смогу!» Однако идти было уж не так легко: колючий ветер обжигал лицо, сугробы затягивали. Я совсем выбился из сил и чуть не падал в снег. Но вот из-за белоснежного занавеса начал проглядывать долгожданный лес. «Слава богу!» – подумал я и, преодолевая усталость, двинулся через деревья. Однако к моему отчаянию, лес оказался совсем не таким, каким я знал его всегда: в том было больше хвои, а в этом одни редкие, трепещущие на ветру берёзы. «Не тот! – осознал я в сильном беспокойствии. – Назад без промедления!» Но, уже совершенно окоченевший, двигаться назад я не мог: кусты цеплялись ветками за мой шарф, снег с деревьев падал за шиворот и там таял, а в сугробах я увязал по колено. Наконец я, не справившись со страшной сонливостью и жгучим холодом опустился под дерево. По телу сразу разлилась приятная теплота; впервые за всё время я почувствовал, что никуда не хочу идти. Соснуть немного… Соснуть хотя бы ненадолго, а потом снова в путь… Но вдруг откуда-то послышался громкий вой и визг, а затем прямо ко мне стали приближаться две жёлтые точки, светящиеся в темноте.
«Волки!» – со страхом подумал я, но, как это ни странно, страх этот тут же рассеялся, ушёл куда-то в глубь. Сон насильно закрыл мне глаза, и я перестал чувствовать всё вокруг…
Я очнулся, или точнее, проснулся в незнакомой горнице, лёжа на деревянной койке, укрытый собственной шубой. Рядом кидает в печь дрова тот самый мужик, что смеялся надо мной на заводе.
– А, вечер добрый! – усмехнулся он, заметив, что я присел в постели.
– А где… волки? – всё ещё в бреду прошептал я.
– В голове у тебя волки, ты их и выдумал. – сурово сказал он. – Когда конвойные обнаружили, что в партии не хватает тебя, то они чуть с ума не сошли, бросившись разыскивать тебя сломя голову. А их пёс отыскал тебя лишь по следам, ещё не занесённым снегом, и чудом нашёл тебя в сугробе, замерзающего и совершенно без сознания. Мне поручили обогреть тебя и дать тебе хороший ужин. – он указал на дымящиеся щи с накрошенными туда кусочками хлеба. – Сейчас тебе нужен покой и сон, поэтому будешь здесь находиться, пока не выздоровеешь. Впрочем, там увидим… Ну, печка славно затоплена, тепло тебе будет. Всё ли тебе я хорошо тут устроил? Отвечай скорей, мне ведь ещё постель себе стелить.
Я оглядел стены арестантской палаты, и осознал, что не удался мой побег; да, меня поместили в отдельную горницу, снабдили тёплым, знатным ужином, какого у меня прежде не было, но какой ценой? Чтобы я продолжил влачить жалкое существование здесь, в деревянной клетке? Благодаря заботе и доброте Сони, я бежал бы куда-нибудь далеко-далеко, где мог бы излечиться свободой от своего позорного преступления.
– Иди, стели! – безнадёжно махнул рукой я. – Я всё понял…
Конец ознакомительного
