у меня нет.
Смыв с себя остатки мыла и шампуня, Решетников принялся вытираться полотенцем.
– Смотри, нарвешься на какого-нибудь энергетического Дракулу или вампиршу, они из тебя всю твою душу выкачают, Макс!
– Не выкачают! – заверил товарища Веригин. – Мои душа и тело неразделимы.
– Народ и партия тоже когда-то были едины, – напомнил Валентин и, приблизившись к Максиму, повернулся к нему спиной: – А ну-ка, глянь, что там у меня на лопатке? Не пойму, ремень, что ли, от акваланга натер. Болит немного.
– Пятна какие-то, – услышал Решетников и понял, откуда на его теле появились эти отметины.
– Это ж, Макс, следы от твоих пальцев! – оборачиваясь к своему наставнику по подводному плаванию чуть ли не закричал Валентин. – Ты ж мне синячищи наделал, когда тряс меня за плечо! Во! – Он нащупал еще одну болезненную точку на коже под левой ключицей. – Еще один фингал! А я-то думаю, что это у меня там такое. А это, оказывается, автограф моего кореша!
– Чего ты разбушевался, как Фантомас! Пройдут твои синяки! Это же не татуировка!
– У меня начнется пигментация кожи! Что будет? Что будет?! – Решетников растянулся на спортивной скамейке и стал оглашать своды раздевалки предсмертными стонами.
– Ты что, совсем рехнулся? – изумился поведению друга Веригин. – Или у тебя после пережитого помутнение рассудка?
– Опустение желудка! – заорал в рифму симулянт и подскочил, едва не стукнувшись головой о потолок. – Отметим мое второе рождение где-нибудь в ресторане! Жить хорошо! А хорошо жить еще лучше! Ура!
Решетников, размахивая полотенцем и улюлюкая, завихлял своими конечностями, изображая ритуальный танец спасшихся от наводнения аборигенов. Максим молча наблюдал за пляской Валентина, не очень-то отличавшейся от пляски святого Витта. Он прекрасно понимал, что это просто необходимая эмоциональная разрядка.
«Теперь за Валькину нервную систему можно быть спокойным, – с облегчением подумал Веригин. – Выплеск отрицательных эмоций состоялся».
Когда плясун закончил свой сольный номер, Максим почти полностью оделся.
– Пляшешь ты оригинально, – застегивая верхнюю пуговицу тенниски, произнес аквалангист-инструктор. – Сгодился бы на роль саксаула в ансамбле «Березка».
– Фу! – присев на скамью, выдохнул Решетников. Он пропустил мимом ушей шутку одноклассника, хитро посмотрел на него, улыбнулся, подмигнул и спросил: – А знаешь, чего я больше всего испугался там, на дне?
– Чего же? – насторожился Веригин.
– Твоей мохнатой рожи в стеклянном наморднике! – Валентин расхохотался. – У тебя, Макс, и так вид экзотический, – продолжал гоготать Решетников, – ну а в маске и подавно! Ты со своей бородой, усищами и гривой ну вылитый Нептун! Трезубца только не хватало! Мурло в акваланге! Чучело небритое в гидрокостюме! Ты на себя в зеркало-то смотрел? От тебя, наверное, все новички шарахаются! «Я водяной, я водяной!» Да так ты всю вашу клиентуру распугаешь! Я как взглянул на тебя, когда ты меня за плечо тряс,
