Ты подслушивал!!!
– Всего-навсего стал невольным свидетелем вашего молниеносного диалога, когда входил в подъезд. – Валентин слегка наклонил голову набок и развел руками: – Не успел уши заткнуть.
– Ну ты…
– Так будешь стричься у своей пассии?
– Довериться Маринке, вооруженной ножницами? Да это все равно что положить голову на плаху под топор палача! – Максим рубанул ребром ладони по шее и принялся доставать из навесного шкафчика посуду. – Сейчас „поланчуем“. Приятно, черт подери, в наше время принимать человека, пришедшего навестить старого друга со своим провиантом! Это плюс к твоему имиджу, Валентин.
– Ай, да брось ты!
– Ничего себе „брось“! – возразил Максим. – Я такую жрачку не могу себе позволить купить даже по праздникам! В магазине смотрю на все это, как в музее!
– Хлеб, надеюсь, у тебя есть? А то я не стал покупать.
– Хлеб да соль имеются, – обнадежил хозяин. – На этот счет можешь не волноваться.
– Мне, видимо, придется за тебя, а не за себя поволноваться, – медленно произнес Решетников. – Живешь, я погляжу, явно не на широкую ногу.
– Такова наша тяжелая боярская доля, – пошутил Веригин. – Но я не жалуюсь и плакаться тебе в жилетку не собираюсь.
– Зато женщины, смею предположить, тебя по-прежнему любят, – задумчиво сказал Валентин. – В школе ты у девчонок, помнится, был в большом почете. Они из-за тебя ссорились и даже тузили друг друга. Мне на этом фронте везло меньше.
– Ну а сейчас тебя уж никак не назовешь неудачником. Ты сейчас кто? „Новый русский“? Или „старый советский“?
– Выберем что-нибудь среднее, нейтральное. Пусть я буду неизменным москвичом. Устраивает такая формулировка?
– Мне в принципе все равно.
– Себя-то ты к какой прослойке общества причисляешь? – спросил в свою очередь Решетников.
– К обывательско-прозябающей, – ответил Веригин и тряхнул своей впечатляющей гривой. – Живу непонятно для чего. С тех пор как мать умерла, все вокруг стало каким-то отдаленным, запредельным… У меня такое впечатление, что я смотрю на все происходящее вокруг меня словно из иного мира, будто бы из четвертого измерения.
– У-у, браток, это симптоматично. Это психушкой попахивает.
– Нет, я серьезно, Валь, эта жизнь мне стала скучна. Я потерял к ней интерес.
– Ты, Максим, извини меня, что я не смог быть на похоронах твоей матери: меня в то время не было в городе.
– Да ладно, – махнул рукой Веригин. – С чего начнем? – Он указал пальцем на бутылки.
– А ты говорил, что потерял интерес к жизни! – усмехнулся Решетников. – Раз пить не бросил, значит, не все еще потеряно, Макс! Ты что предпочитаешь? Аперитив, джин, виски?
– Вообще-то водку, – признался Максим. – Не приучен к этой иностранной выпивке.
– Теперь
