далее Наташа перешла на громкий шёпот, – Люсик, она пришла. Я ей в лоб, мол, Юра заходил, а она сразу: «Ой, да-да! Он у меня учебник по эстетике забыл!», – и представляешь?! Просит меня позвонить и позвать его! За учебником! Представляешь?!
– Наташа, не клади трубку.
Далее послышался Люсин более приглушённый фальшиво-ласковый голос:
– Юрочка, ты у тёти Иры учебник эстетики забыл. Сходи, забери.
– Ма, давай потом, – где-то вдалеке буркнул Юра.
– Сы́ночка, сходи сейчас.
– Ладно.
– Наташ!
– Да-да?
– Слышала, как маскируется?
– Да-а.
– Так, уже пошёл.
– Всё, я на посту. Перезвоню.
В Иркину дверь постучали.
– Да, Юрочка, заходи.
– Тёть Ир, я у Вас какой-то учебник забыл, говорят.
– Вот, солнышко. Ой!
Послышался непонятный шум, а затем бесконечно долгая тишина, наполненная пикантными шорохами и постанываниями. Точкой, да нет, восклицательным знаком затянувшейся шуршаще-стонущей паузы в разговоре вырвался Иркин томный вопль:
– Да неужели! Всё, котик мой, иди.
– Спасибо, тёть Ир.
– Да не за что, солнышко. Учись!
Звук поцелуя.
– Боже мой! – прошептала Наташа.
Её волосы стояли дыбом. Глаза едва помещались на лице. Пытаясь хоть как-то совладать с дыханием, она кинулась к телефону.
– Люся-я! Люся-я!
– Сейчас. Минуту.
Где-то далеко открылась дверь.
– Ты чего так долго?
– Да «Эстетика» за шкаф завалилась. Мы с тётей Ирой её оттуда еле вытащили.
– Да, Наташ, я слушаю. – Голос Люси слегка срывался.
– Интересно, откуда они её вытаскивали? Люся, тут такое было! Не по телефону.
– Бегу.
Через мгновение Люся уже сидела у Наташи.
– Слушай, давай её позовём.
– Подожди, Люсь, я тебе всё расскажу.
– Не надо. И так ясно.
– Извини, Люсечка.
Наташа пошла звать Иру. Дверь оказалась запертой.
– Ирочка!
– Наташенька, извини, чуть живая! Я – в душ.
– Она – в душ! – выразила полное понимание Люся и разрыдалась.
Ира так и не зашла, чем окончательно и бесповоротно подтвердила уверенность Люси и Наташи.
Игорь Афанасьевич спустился в бар и забился в самый тёмный угол.
Что же всё-таки произошло с Иркой? Сама! Ну надо же! Сама позвонила! Примчалась! Для чего?
Он во всех подробностях вспомнил пять дней у Поликарпыча.
Ирка, скорее всего, тосковала по работе и, наверное, поэтому не грызла его как обычно. Отдавалась как-то по-особенному. Действительно, полностью отдавалась.
А может, так было всегда? Просто он, дурак, не замечал.
Ох,
