style="font-size:15px;"> – Мне отрадно, что вы не закоренели в грехе, и готовы признать свою вину. Но чтобы суд инквизиции смог спасти вашу бессмертную душу, вы должны правдиво отвечать на все. Ибо ложь страшный грех, и сердце наше утяжеляет.
– Я не скрываю от вас правды, святой отец. Я крепка в вере, и не исповедую иной. Мне, как и любому католику, противна мысль о колдовских чарах. Но вера моя в наместников Бога на земле зачахла. Я видела их грехи и бесчинства, их разгул в дни скорби простых людей, их обман. Они хуже любого колдуна, который наводит порчу на соседа.
– Замолчите! – я побледнел, услыша ее речь. – Замолчите! Что вы можете знать о святых отцах нашей церкви! Как вы можете равнять их с колдунами! Ересь!
– Я не обвиняю их в ведовстве, я лишь говорю о вреде, который причиняют они простым мирянам. Они не гнушаются ложью, занимаются подпольной торговлей. Они нарушают заповеди и обеты, данные ими. Но при этом призывают народ к покаянию и нестяжанию. А знаете ли вы, сколько детей умерло этой зимой в городе, пока епископы объедались мясом?
– Я прошу вас умолкнуть! Вам не совратить меня своей ложью!
– Но я не лгу вам, Виктор! Выслушайте меня!
Ее мольба будто окатила мой разум холодной водой. Она обратилась ко мне по имени, как будто мы давно знакомы с ней, как давние приятели и ведем беседу не в сыром подземелье, а в уютной гостиной купца Арандо. Нам вот-вот подадут горячий чай, она разольет его по чашкам, и сделает аккуратный глоток. «Выслушайте меня, Виктор! У меня родилась отличная идея!». Я подскочил с лавки и перекрестился, смахивая ведьминское наваждение.
Мне больше не нужно вести записи, я смогу заполнить бумаги позже, тем более уже не важно, какие ответы она даст. Но я обязан следовать протоколу.
– Веруете ли вы в святую церковь, в обряды, в учение Римской католической церкви? (Вольное изложение допроса по Бернарду Ги)
На меня по-прежнему стремлен этот пронзительный взгляд светлых словно мед глаз
– Верую…
Три стука, и за массивной дверью звенят ключи. Начальник стражи выпускает меня наружу, а я спешу покинуть унылые стены, пока никто не начал задавать мне неловких вопросов. Я уверен, что охрана слышала мои горячие возгласы, но объясняться с ними за свою горячность я не готов. Мне держать ответ только перед отцом Араносо.
***
Мое сознание разрывалось надвое. В нем велась война, суровая, огненная, святая. Все, что я знал, во что верит и что свято чтил вступило в схватку с моим естеством. Мой разум твердил, что женщина напротив опасна, мое сердце же отвечало, что не может столь нежное создание с ангельским ликом отвратиться от Господа.
И все же то, что я испытал в камере, слишком походило на колдовство. Я вновь и вновь прокручивал события, каждое действие друг за другом, но не мог припомнить, в какой момент ведьма овладела моим разумом.
– Вспоминай хорошенько, ведьма не касалась тебя? Чтоб пусто було этой охране! Я им устрою! Они обязаны создавать условия для допроса, неважно кто ведет его – младший
