университета, – математикой, изучая большею частью по французским руководствам университетские курсы, далеко выходившие за пределы училищной программы[15]. Так как математика служит основою специально-морских предметов, то учиться в Морском училище мне было легко, и я все время шел в своем выпуске первым, имея полный балл по всем предметам.
Как сейчас помню, в старшем специальном классе отвечал у доски мой товарищ М. Глотов о построении путей, лежащих между полюсом и дугою большого круга, которые длиннее этой дуги и короче локсодромии. В учебнике «Навигация» Зыбина это было изложено совершенно непонятно и местами неверно. Преподаватель, капитан 2-го ранга Александр Алексеевич Бартенев, подсел ко мне на последнюю парту и тихо говорит мне:
– Я вижу, что он рассказывает чего в учебнике нет; не сам он это придумал, наверное, вы его научили, покажите мне.
Я объяснил. Бартенев пожал мне руку и благодарит:
– Вам у меня учиться нечему; чтобы не скучать, занимайтесь на моих уроках чем хотите, я вас спрашивать не буду, а раз навсегда поставлю вам 12.
Я не буду передавать других эпизодов, а скажу кратко, что общее направление преподавания было при Епанчине: «как можно меньшему учить, как можно большему учиться самим».
В общем все преподаватели были отличные, как например, А. Н. Страннолюбский, Н. Н. Зыбин, Ф. Д. Изыльметьев; мы уважали стариков А. Д. Дмитриева, преподававшего уже более 40 лет, П. К. Гейлера, отпраздновавшего в 1883 г. 50-летие своего преподавания. После юбилея он не оставил работы в Морском училище, а в качестве почетного члена конференции продолжал ее еще 17 лет, причем он не пропустил ни одного заседания.
Арсеньев большую часть своей службы провел при дворе, будучи воспитателем великих князей Сергея Александровича и Павла Александровича. Когда они достигли зрелого возраста, он был назначен начальником Морского училища.
Мы его считали за придворного шаркуна, и первое, на что он обратил внимание, были танцы; он как-то сам пришел на урок танцев и показал, как надо держать даму в вальсе, и несколько раз с избранным им воспитанником, кружась, обошел весь аванзал, где происходил урок.
Епанчин часто заходил в классы на уроки математики, навигации, астрономии, предлагал вопросы, иногда давал пояснения, и мы видели, что он отлично владеет этими предметами, но танцы – адмиральское ли это дело?
Чтобы истребить подозрение о «превратном толковании», Арсеньев поступил, как уже сказано, радикально, решив истребить всякое толкование. Для этого он изменил распределение времени дня так, чтобы не было длинных промежутков, и воспитанники не имели свободы для самостоятельных занятий или самостоятельного чтения.
Этого он достиг, вводя разные внеклассные занятия с небольшими промежутками между ними и в день введя четыре урока вместо трех.
Вместе с тем, чтобы показать успех своих мероприятий
См. ниже очерк «Памяти Александра Михайловича Ляпунова» (с. 398 и ел.)
