деталь перевода второй главы "Песни". Кстати, вы знаете, что у евреев существовал запрет на чтение "Песни Песней" до достижения тридцатилетнего возраста?
Чувствовалось, что ему были нужны слушатели. Рэйчел кивнула, соглашаясь.
– Пятый стих. "Подкрепите меня вином, освежите меня яблоками, ибо я изнемогаю от любви" – это в Синодальном переводе. Абрам Эфрос в своём переводе даёт следующее толкование: "Подкрепите меня пастилою, устройте мне ложе из яблок, ибо я любовью больна!"55 В древнееврейском тексте слово "ашишо" значит "пастила", мякоть плодов, варёная в мёде, вылитая слоями и просушенная. "Рапдуни батапухим" – устройте, подстелите ложе из яблок. Вроде бы то же самое, но, согласитесь, поэтичней всё-таки у Эфроса…
– Ой, как здорово! – в глазах Рэйчел загорелись искорки. – Вы поэт?
– Ну, что Вы! Я – пенсионер, в прошлом инженер.
– Не часто встретишь инженера, столь оригинально цитирующего величайший гимн любви всех времён!
– Приятно было провести с вами время, – он кивнул нам, – вы чудесная семья.
Я, волнуясь, тайком посмотрел на Рэйчел; она опять промолчала.
– Полина, нам пора домой, мама заждалась, – дедушка поднялся. Полина настолько увлеклась изготовлением песочных кулинарных шедевров, что никак не прореагировала на его слова. Лия тоже увлечённо лепила какие-то сооружения. Но, после нескольких минут уговоров, Полина наконец вняла увещеваниям деда и неохотно поднялась с коленок.
– До свидания, – дед с улыбкой махнул нам рукой, внучка тоже попрощалась с Лией. Мы привстали в знак прощания, Рэйчел улыбнулась вослед уходящим.
– Занятный старикан, – сказал я.
– Какие чудесные, светлые люди! – её глаза светились; она взяла меня за руку. – Нам, пожалуй, тоже пора идти.
Я поднялся и, повинуясь внезапно возникшему желанию, подошёл к Лиечке и спросил:
– Лия, можно тебя взять на ручки?
Девочка серьёзно взглянула на меня, потом на маму и, получив её кивок в знак согласия, прошептала:
– Да.
Я подхватил её на руки (она показалась мне невесомой) и, глядя на маму, попросил:
– Сфотографируй нас… пожалуйста.
Рэйчел удивлённо посмотрела на меня, но молча достала из сумочки смартфон.
– Лиечка, посмотри на маму, – попросил я. Рэйчел щёлкнула затвором фотокамеры.
– Пожалуйста, перешли мне снимок на WhatsApp, – в моём голосе, очевидно, прозвучала мольба. Рэйчел пошевелила пальчиком, набирая мой номер; смартфон у меня в кармане тренькнул, оповещая о полученном сообщении… Этот снимок, отпечатанный на фотобумаге размером А5, до сих пор висит у меня над рабочим столом. Девочка с печальными глазами, сидящая на руках… дяди Серёжи… Не моя дочь…
Мы вернулись домой, попили чаю с корзиночками (от вина Рэйчел отказалась), и я стал прощаться. В это время завибрировал телефон Рэйчел, она ответила. Дальше я услышал:
– Да, всё хорошо; как у тебя? Прекрасно! И я тебя… Мы с Лиечкой целуем папу… Ну, пока.
Муж
