в который раз задался вопросом, сколько баронессе лет: у нее было тело девицы, голос женщины и глаза без возраста. Но несмотря на душераздирающую красоту, она никогда не вызывала у него желания.
Когда он с ней поравнялся, баронесса окинула его долгим взглядом своих странных фиолетовых глаз, чуть улыбнулась и сделала знак следовать за ней. От удушливо-сладкого аромата ее духов в сочетании с запахом горелого воска и пыльной тишины голову вело, а от недосыпа подташнивало. Эшес попытался сосредоточиться на ореоле свечи, которую держала тонкая белая рука. В какой-то момент ему даже почудилось, что пламя растет прямо из ладони. Он тряхнул головой и вскоре оказался перед высокими двустворчатыми дверями.
Если в коридорах царила прохлада, то в этой комнате было жарко, как в аду. Огромный, облицованный черным мрамором камин громко гудел, а вырывающиеся из него языки пламени с треском лопались, едва не облизывая лежащего на высокой постели больного.
– Почему окно закрыто? Ему нужен воздух.
– Разве? – безмятежно отозвалась баронесса. – Я слышала, что сквозняки в его состоянии вредны.
– Чепуха. Меньше слушайте узколобых столичных знатоков. Они считают, что опыт вреден для знаний.
Эшес шагнул к окну и дернул медную ручку, но рама не поддалась. Он нахмурился и обернулся к баронессе.
– Где ключ?
Та раскрыла ладонь и протянула латунный винтик, хотя он мог бы поклясться, что минуту назад там ничего не было. Эшес взял ключ, избегая касаться ее пальцев, и вставил его в скважину. Провернул в замке и снова дернул, но рама и на этот раз не поддалась.
– Кто заварил его смолой?
– Плотник, которого еще днем пригласил по моей просьбе Грин.
Эшес раздраженно вытер руки о штаны. Неужели нельзя было сказать об этом раньше? Порой ему казалось, что баронесса специально дразнит его. Скорее всего, так оно и было.
– Бога ради, позовите кого-нибудь из слуг, пусть приглушат огонь. Или вы мужа на ужин зажариваете?
– Я уже поужинала, – едва приметно улыбнулась баронесса и дернула за витой канат, свисавший в углу золотым питоном.
Где-то в глубине дома эхом отозвался глухой звук, похожий на удар колокола. Эшес отвернулся и подошел к кровати.
Больной лежал на пурпурных атласных подушках, напоминающих внутреннюю обивку гробов. Иссохшие узловатые руки вцепились в бархатное покрывало. Он хрипло дышал, изнывая от жарко натопленного камина. Его лоб, щеки и подбородок были покрыты темно-красными мазками, а одна большая алая капля зависла, дрожа, на кончике носа.
Супруг баронессы страдал гематидрозом – чрезвычайно редким и малоизученным заболеванием. По правде говоря, барон был единственным в практике Эшеса, и лечения для этого недуга пока не придумали. Приступы, как правило, длились от пары минут до нескольких часов, в течение которых несчастный в буквальном смысле слова исходил кровавым потом. Понаблюдав за ним какое-то время и тщательно зафиксировав
