к выходу, и Эшес последовал за ней. Когда они уже были в дверях, позади раздалось мычание. Оглянувшись, он увидел, что барон приподнялся на локтях. Широко раскрытый рот кривился, в нем искореженным угрем извивался лиловый обрубок. Несчастный выкатывал глаза и силился что-то сказать.
Эшесу стало почти жаль его:
– Простите, ваша светлость, не разберу.
– Красноглазая дьяволица.
– Что?
Эшес с удивлением обернулся к баронессе. Та стояла, склонив голову к плечу, и чему-то улыбалась.
– Пьеса, что он играл весь день, – пояснила она. – Она называется «Красноглазая дьяволица».
– Вы поняли, что барон сказал?
– О, когда двоих связывают такие узы, как нас, понимаешь без слов.
Мужчина, судорожно всхлипнув, откинулся на подушки и закрыл глаза.
Пока они спускались вниз, Эшес думал о том, зачем было этой ослепительно красивой, влиятельной и богатой женщине выходить замуж за такого, как барон. Что мог дать немолодой, страдающий нервическими припадками, да к тому же еще и немой мужчина такой, как она? Это казалось непостижимым. Но еще более непостижимым было выражение ее лица, проявлявшееся порой при взгляде на супруга, – точно как сегодня. Смесь жадного голода и страсти, которую она и не пыталась скрыть.
– Я слышала, ты в последнее время работаешь не покладая рук, прямо-таки днем и ночью.
Эшес вздрогнул, когда безмятежный голос нарушил тишину, а в следующую секунду, когда до него дошел смысл ее слов, скривился.
– Приходится, – буркнул он.
И как она умудряется обо всем узнавать? Порой ему казалось, что все они живут в стеклянных домиках, и баронесса прекрасно видит, что творится в стенах каждого из них, какие думы и страсти одолевают его обитателей. Впрочем, Эшес не удивился бы, окажись это действительно так. После их первого разговора он уже мало чему удивлялся, особенно когда дело касалось ее.
– Ты так жаден? Тебе не хватает того, что имеешь, – поэтому берешь пациентов?
– Вы знаете причину.
– Значит, все же решил нас покинуть? Неужели тебе здесь плохо?
Эшес смотрел на плывущую в полутьме пепельную паутину волос, из-за свечи отливающих медью, и едва не кашлял от нестерпимо сладкого аромата, заползающего в ноздри.
– Был уговор, ваша светлость.
– Мараклея.
– Был уговор, ваша светлость, – с тем же упорством, с каким она продолжала называть его по имени, Эшес избегал обращаться по имени к ней. – И я честно коплю установленную сумму.
– А я и забыла, что срок нашего договора выходит в конце следующего месяца…
– Зато я не забыл.
– Хм, думала, ты за эти два года привык и решил навечно остаться в Бузинной Пустоши…
Он промолчал.
– …но время течет, жизнь не стоит на месте, все меняется. Включая цены…
– Вы
