до десяти, Эшес вытащил голову и помотал ею, отряхиваясь.
– Мастер…
От неожиданности ноги разъехались, и он едва не саданулся головой о чан, но в последний миг успел ухватиться за борта. Оглянувшись, увидел незнакомую девушку. Она сидела прямо на земле, прислонившись спиной к стене его дома. Эшесу понадобилось какое-то время, чтобы узнать в ней вчерашнюю пациентку. При свете дня она смотрелась совсем бледной, под зелеными глазами пролегли тени, делая ее похожей на кошку.
– Чего тебе?
Ему пришло в голову, что она хочет спросить о ребенке.
– Спасибо вам, – тихо сказала она.
Голос у нее был неожиданно низкий и совсем не как у юной девушки.
– Не сиди на земле, тем более сейчас, застудишься.
Она послушно встала, опираясь о стену и не поднимая головы.
– Почему ты еще тут? Роза дала тебе еды в дорогу?
Девушка развернула узел и показала ломоть хлеба, большую луковицу и кусок сыра.
– Она была очень добра.
– Ну, хорошо. – Эшес еще раз встряхнул головой и зашагал обратно к крыльцу.
– Мастер… – Он с удивлением почувствовал, как маленькие пальчики вцепились ему в жилет, и остановился. – Позвольте мне остаться, мастер, – сказала она, все так же глядя в землю.
– Где остаться? – не понял он.
– У вас. Я могла бы помогать в доме, по хозяйству.
– У меня уже есть Роза, а готовить приходит Охра. Да и нет у меня денег, чтоб платить тебе.
– Мне не нужны деньги, – она вскинула глаза. – Я буду за так, просто разрешите остаться.
– Нет, – покачал головой Эшес, отлепляя ее руки, – у меня нет лишнего угла. К тому же я сам скоро покину эти края. И тебе не стоит здесь оставаться, – добавил он, помолчав. – За последние полгода у нас тут трех молодых женщин недосчитались.
– Но куда же мне идти, мастер?
– Возвращайся, откуда пришла.
– Я не могу туда вернуться.
– Тогда ступай дальше, своей дорогой.
– У меня нет своей дороги…
– Ну, здесь ты тоже не можешь остаться.
Она стояла, по-прежнему разглядывая землю, и теребила узел. Тот развязался, и еда вывалилась в грязь. Она не бросилась ее поднимать, так и стояла с тряпкой в руке.
– Мне жаль, – сказал Эшес, отвернулся и зашагал к калитке.
Старина Тоуп дожидался его, валяясь перед домом: жена, Оса Тоуп, не пустила, чтобы не «изгадил все тама, скотина-хоть-бы-уже-упился-вусмерть». Тем не менее время от времени выглядывала наружу, с беспокойством проверяя, не помер ли. Имя удивительно шло этой женщине: массивный верх крепился к необъятному низу тонкой талией, такой короткой, что иногда казалось – ее нет вовсе, и две округлости просто поставлены одна на другую, как у снеговика. Толкни сильнее – и верхняя часть туловища слетит с крутых бедер.
Эшес велел занести больного в дом,
