тем временем Джин Келли взял под крылышко неуклюжего, не успевшего поднатореть в актерском ремесле Синатру. В фильме требовалось танцевать, и Келли задался целью обучить Фрэнка этому искусству. Фрэнк очень старался, но выдавали его неумение отнюдь не ноги. В небесно-голубых Синатриных глазах словно бы застыл вопрос: «Какое па следует дальше?» Келли шутил: Фрэнк, мол, отодвинул искусство танца на двадцать лет назад.
Работа в фильме «Поднять якоря!» изматывала Фрэнка как эмоционально, так и физически. Только за первую неделю съемок он похудел почти на два килограмма, что при его недоборе веса – всего около пятидесяти семи килограммов – было непозволительно. Фрэнк хотел произвести хорошее впечатление и ужасно боялся «не потянуть» актерскую карьеру. Эти страхи выливались в стычки с долготерпеливым Джином Келли, в требования сократить количество танцевальных сцен. Келли, однако, чувствовал, что Синатра справится, если будет работать над собой. Практически лишенный эгоизма, Джин Келли максимально адаптировал фильм под способности Фрэнка, великодушно лишив самого себя шансов показаться во всей красе.
– Джин, в числе прочих, лепил из меня звезду, – позднее говорил Фрэнк о своем друге Джине Келли.
Одиннадцатого октября 1944 года Фрэнк Синатра получил ангажемент от «Парамаунт» на три недели. Юные поклонницы выстроились в очередь за билетами уже к половине пятого утра. Театр открывался в восемь тридцать, и к этому моменту билетов в кассе не осталось. Первое шоу было назначено на двенадцать часов дня. Проблемы возникли, когда поклонницы, посмотрев шоу, стали отказываться выходить из зала, ибо догадались запастись билетами на все шоу в течение дня. А снаружи десять тысяч человек, выстроившись по шестеро в ряд, готовились взять театр штурмом, в то время как еще двадцать тысяч, заблокированные на Таймс-сквер, пытались понять, что это за толпа и по какому поводу она собралась.
Двенадцатого октября вся Америка традиционно празднует открытие себя Христофором Колумбом, выходит по этому случаю на парад. За порядком наблюдают полицейские. Так вот, двести полицейских были срочно отозваны с этого мероприятия, проходившего в нескольких кварталах от Пятой авеню, чтобы навести порядок на Таймс-сквер. Когда очередь в кассу застопорилась, поклонницы потеряли остатки разума. Начались беспорядки. Один полицейский позднее сострил: более дикой девичьей толпы ему не случалось наблюдать с того памятного дня, когда в продажу впервые поступили нейлоновые чулки.
Ажиотаж вокруг Синатры никак не влиял на бдительность его агента, Джорджа Эванса. Эванс был убежден, что подобная популярность – вещь преходящая, что основная аудитория скоро «вырастет» из «Синатрамании», как из детского платьишка. По мнению Эванса, Фрэнку следовало расширять ряды зрелых поклонников. Однако у самого Фрэнка просто в голове не укладывалось, как это тинейджеры, изнывающие от любви к нему, вдруг возьмут да и потеряют интерес.
Девятнадцатого
