путешествие закончится, – злобно прокомментировал обер, который принес нам новые коньяки.
Не считаю нужным отвечать, но задаюсь вопросом, все ли здесь читают мои мысли или только уполномоченные для этого персонажи?!
– Спокойно, – воскликнул мой гид, – не все умеют эти хватки. Та, у которую ты берешь интервью, например, не может собрать свои мысли адекватно, чтобы читала у других.
– Кто не может? Ты скажешь мне, что я властвовала над полмира? Я, а не эта муха Правати. Если у нее плохая половина, то это не я. У меня есть своя плохая и хорошая половина. У всех они есть. Вы считаете себя только хорошими? Если кто-то решит сделать его жестким, я буду смеяться отсюда до двери Рая. Я была наполовину?! Глядя на меня среди вас, я выгляжу наполовину? Я полностью цела. Они где-то читают и думают, что знающие. Перед вами заявляю, что я ничья половина. Это может сказать только тот, у кого нет чувства собственного достоинства. Здесь тысячелетиями пытались раздавить мое эго, но этого не произойдет.
Кали делает то же, что и Зевс. Она подняла голову к потолку и крикнула сколько позволяют ее голосовые связки: У тебя не получится, Всевышний! Ты не сломаешь меня, как бы тебе ни хотелось. Это не моя вина. Она твоя, Всевышний, потому что ты сделал меня такой. Я не родилась плохой и кровожадной. Никто не рождается таким. Ты это знаешь, и все равно наказываешь меня, а не берешь на себя самокритику перед всеми.
Данте улыбчиво наблюдает за сценой и определенно веселится от души. В какой-то момент решает вмешаться в тираду:
– Почему ты кричишь, я не понимаю? Ты же знаешь, что он как снаружи, так и внутри. Достаточно подумать и все готово.
– Как вы думаете, что я делала за десятки веков клеточного существования? Может быть, ты думаешь, что мне снились розовые сны, свернутые как крендель в тесноте?
– Полагаю, что ты обдумывала эти вещи сотни раз, и поэтому так категорична в утверждениях, – я решаю, что тоже буду участвовать в разговоре. Тем более, разве не делаю это измученное интервью?!
– Ты не понимаешь, насколько прав. Что еще можно сделать в этом маленьком пространстве? Но когда эти двое появляются и танцуют, обнявшись, как сиамские близнецы, я так отвлекаюсь, что никакую мысль никак не могу скоординировать. Я знаю, что это не они в буквальном смысле этого слова, а какие-то их копии, клоны или голограммы, но, несмотря ни на что, само видение действует мне на нервы. Ничто, кроме уродливых ругательств, клятв и оскорблений, не приходит мне в голову в эти отвратительные моменты.
– Ну, ты, наверное, давно это поняла. Почему им доверяешь – я продолжаю свои легкомысленные вопросы?
– Да и как бессмертная, мне не нужна еда и вода, но вот-вот прихожу сюда, как какая-то нищенка, чтобы попросить водицу, которую впрочем я теперь дегустировала ради вас. В противном случае мне дают коктейль из уже упомянутых компонентов. Не знаю какой мозг придумывает эти мерзкие гадости, которые несет этот чертов официант, черт возьми?!
Пока
