ворот весь исчесался по войне. Вот почему он всегда носил военную форму. Где он позирует на всех фотография? Вспомни любое довоенное фото кайзера Вилли. Где он находится?
Стэнтон понимал, куда она гнет. Тут с ней, конечно, не поспоришь.
– На маневрах, – сказал Хью.
– Именно! Играл, мать его, в солдатики. Всю жизнь только этим и занимался. Он возглавлял самую продвинутую в научном и индустриальном смысле нацию, но хотел одного: стоять на поле брани и, опершись увечной рукой на эфес сабли, разглядывать карту. Как проводил время Эдвард Седьмой? Пил, играл и в Париже таскался по бабам. А Георг Пятый? Коллекционировал чертовы марки. Царь Николай? Прикидывался бедным землевладельцем и ковырялся в саду вместе с женой-командиршей, по уши втрескавшейся в деревенского дурачка, оголтелого прелюбодея. Французы наслаждались Belle Époque.[10] Американцы мечтали поднять разводной мост и забыть о существовании Европы. А кто выезжал на маневры? Кто надевал каску со штырем, даже выгуливая собаку? Кто перевооружался такими темпами, что Чингисхан позеленел бы от зависти?
– Кайзер Вильгельм, – признал Стэнтон.
– Да, кайзер Вильгельм! – выкрикнула Маккласки. – Причина всей проклятой катастрофы. И вот наш план, Хью. Мы поменяем одного мертвого германского владыку на другого. Ты отправишься в Сараево и предотвратишь покушение на наследника австро-венгерского трона, а затем переберешься в Берлин и убьешь кайзера.
– В 1914-м?
– В 1914-м.
Церковные колокола отбили полночь. Наступило Рождество.
– Я знаю, о чем ты думаешь, – сказала Маккласки.
– О том, что мы, наверное, сошли с ума, раз ведем такие разговоры.
– Но еще ты думаешь, что если убийство эрцгерцога вызвало такие беды, то убийство императора все только усугубит.
– Согласитесь, мысль здравая.
– Но этого не будет, если виновным признают кого надо.
– Кого надо?
– Несомненно. Понимаешь, если убивают кайзера, первым делом все задаются вопросом: кто это сделал?
– Естественно.
– Но никто не сможет предположить, что это дело рук путешественника во времени, проскочившего через замкнутую петлю пространственно-временного континуума.
– Наверное, так.
– Понимаешь, Франца Фердинанда убил иностранец, что мгновенно создало предпосылки для международного кризиса. Если кайзера убьет немец – или хотя бы сложится такое впечатление, – это будет сугубо немецкий кризис. А если убийца окажется социалистом, начнется заваруха, в которой Германия погрязнет надолго. Немецкое социалистическое движение было самым мощным и опытным в Европе. Германские правящие круги считали левых общественным врагом номер один. Если все так представить, что императора убил левак, последуют жесткие карательные
Прекрасная эпоха (
