на свете боятся огня. Поэтому Николай подбросил в костер побольше хвороста. Он никому не станет рассказывать о том, что здесь бродят волки. Если судить по звездам, то полночь уже наступила. Эти твари будут теперь наведываться сюда каждую ночь и так же вот будут плакаться на свою судьбу. А посему нужно, чтобы именно он, Тогойкин, в такие минуты дежурил у костра.
II
Бывает так, что случайного знакомого вы слушаете внимательнее и с бо́льшим интересом, нежели старого друга, которого привыкли понимать с полуслова и уже не ждете от него никаких откровений. Равно как и он от вас. Но стоит вашему новому знакомому уехать, как вы напрочь забываете о нем. Равно как и он о вас. А разлуку с другом вы ощущаете с каждым днем, неделей, месяцем все острее. Вам не хватает щедрости его души, а ведь раньше вы это принимали как должное. Вам важно поделиться с ним своими треволнениями, вам нужно, наконец, именно это самое понимание с полуслова…
Два молодых человека – Николай Тогойкин и Вася Губин, которых свел этот исключительный случай, уже сейчас походили на старых друзей. Может быть, потому, что в беде люди быстрее познают друг друга, быстрее сближаются.
Вася подошел к костру и сел рядышком с Николаем. Надо было вскипятить воду. По ним никак нельзя было сказать, что они ошеломлены или хотя бы взволнованы происшедшим. Что, впрочем, было бы не удивительно для людей, очутившихся в таком бедственном положении. И если бы их сейчас кто-нибудь случайно увидел, то принял бы за охотников, подогревающих себе чай. Ни словом они не обмолвились о случившемся, будто забыли об этом. То один, то другой брал обгоревшую палку, лежащую между ними, и шуровал костер или подбрасывал хворост. Изредка перекидываясь словечком, они больше молчали.
– Как рука? – спросил Николай.
– Рука? Маленько получше, утихла боль.
На востоке мрак постепенно стал рассеиваться. Сначала там едва заметно обозначилось размытое серое пятно. Оно медленно, но неудержимо ширилось и светилось, потом, вроде бы исподволь, стыдливо зарумянилось, и рдеющие отсветы, раздвигая темень небес, превратились вскоре в багряное пламя, полыхающее, словно в кузнечном горне. И вдруг оттуда взметнулись вверх острые слепящие стрелы. Быстро и бесшумно они сдернули все еще висевший над головами двух парней серый шелковый полог ночи. Тайга, только что окружавшая их сплошной угрюмой черной стеной, внезапно обнаружила глубину своих таинственных чащоб, а каждое дерево стало выше и ближе. Однообразная снежная пелена ожила и заиграла вспышками бесчисленных ярких искорок.
– Солнце взошло! – одновременно произнесли оба парня по-русски и по-якутски и еще ближе придвинулись друг к другу.
Неожиданно с веселым щебетом прошумела над ними стая воробьев. Вдруг вся стая резко свернула в сторону, шумно засвистев крохотными крылышками. Сначала птицы, наверно, испугались людей, но потом уже явно из озорства врассыпную взвились прямо к небу, засверкали в солнечных лучах, словно серебряные опилки, и растворились в ярком утреннем свете.
– Ой,
