вознамерился.
«Эту болезнь отверзающие уста, эту напасть имеющие язык все называют болезнью верхнего мира, напастью огненных небес, судя по тому, души счастливых людей этого досточтимого пестрого среднего мира крадут злые духи, спускаясь с высоких небес, потому гибнет и чахнет народ мой?!! Кабы растрогать их, умилить чем, ослабить, унять кровожадную силу – прекратил бы гибнуть люд, саха-уранхай… Довольствуйся они малым вознаграждением – болезнь эту любой шаман давно б уж одолел, прогнал обратно наверх… Малое получив, не отправятся восвояси, не отстанут добром, окаянные; кажется, они из тех, которые схватив – не упускают, укусив – не отпускают… Потому мне, человеку, слывущему великим главой этого среднего мира, остается только одно – породниться с главой бесовского племени высокого бурлящего неба, имеющим двор, покрытый блестящим гладким льдом, с возвышающимся жилищем, вытесанным изо льда; с тем, у которого кровожадный, леденящий дух, а у самой гортани нарост величиной с сосновую чашу, с пробуждающимся внезапно, содрогаясь-вздрагивая, с Величествующим Великим Суоруном… Неужто родичей будет пожирать? Хоть и нечисть бесовская, да есть у них разум кое-какой! Дочь его взять в жены сыну моему, а сыну его отдать дочь мою – выходит, только так и следует поступить мне, придется породниться с ними, может, угожу я им тем и, почитая нас за родню, не станут они впредь истреблять-пожирать народ мой», – так непреклонно решил он исполнить задуманное.
Кудангса Великий славный приподнял с глаз высокую шапку-дьабака и, тяжко вздыхая, вскочил на ноги, вонзил в землю свой медный посох и вскричал: «Иль сгинем, иль воскреснем… Испытаем судьбу… Нохо! Сорук Боллур! Мигом найди шамана Чачыгыра Тааса, где бы он ни был, чтоб мы не успели глазом моргнуть, а он уж тут!» Послышался возглас: «Эге, слышу», – сей же миг перед стариком замер парень в низком поклоне, затем мелькнула тень и послышался стук уж закрывшейся двери…
Шаман Чачыгыр Таас гостил в Амге у богача Кутуйаха. Вдруг распахнулась дверь и, не успела она закрыться, как перед хозяевами склонился в поклоне порученец Кудангсы Великого Сорук Боллур, затем он подскочил к шаману и сказал: «Великий тойон-господин, глава наш Кудангса Великий зовет тебя, велел привести в мгновенье ока… Идем же!» Шаман Чачыгыр Таас растерянно воскликнул: «О, то-то же, предчувствие томило меня, дурной сон привиделся мне. Как холодно – дрожь пробирает, как жутко – волосы шевелятся!» – и, вскочив на короткие, кривые ноги, стал одеваться.
К рассвету, когда мчавшиеся во весь опор, едва дышащие, добрались они до широкого двора, до огромной усадьбы, – отворили пред ними вход, открыли дверь, подготовили место почетное, ввели под руки шамана, усадили и стали потчевать-угощать.
Сидя на главном ороне напротив входа, Кудангса Великий заговорил: «Старец! Ведь ты великий из шаманов, почтенный из почтенных, имеющий такой тяжкий дух, такое весомое слово, такой проникновенный тойук, такую одержимую речь: что можешь выхватить прямо из нижнего мира трепыхающихся удальцов
