знаменитым американским актёрам, а нашим сыном они восхищались оба. Мы бывали у них дома, они приглашали нас иногда в Суханово ( подмосковный Дом отдыха архитекторов) на целый день.
Любим Фёдорович Шубин был освобождённым секретарём партийной организации института и профессором нашей кафедры. Он выделялся своей интеллигентностью и манерами поведения, очень солидно и вальяжно держался и прекрасно выглядел, благодаря белоснежной шевелюре, ярким карим глазам и чёрным бровям. Любим Фёдорович хорошо ко мне относился, мы много работали вместе с зарубежными вузами, он способствовал защите моей докторской диссертации, продвинул меня в депутаты Москворецкого районного Совета. Не раз Любим Фёдорович приглашал нас с Виталием к себе домой на празднование Нового Года и по другим случаям. Мать его была потомственной дворянкой и в семье у них сохранились остатки старого уклада жизни: очень красиво сервированный стол со старинной посудой, ритуал рассаживания гостей, застольной беседы и т. п. При этом никакого панибратства и поблажек в работе не было. Однажды на майские праздники мы с Виталием хотели присоединиться к группе яхтсменов для похода на Волгу. Для этого мне требовалось получить разрешение у Любима Фёдоровича не присутствовать на демонстрации, и он мне его не дал.
Вся старшая кафедральная публика выглядела очень достойно – всегда в официальных костюмах и при галстуках, с прямой осанкой и седыми головами. Мой коллега Игорь Маковецкий называл их «белыми песцами». Заседания кафедры всегда вёл сам Всеволод Михайлович, но всю организационную работу вёл его заместитель Лев Георгиевич Осипов.
Лев Георгиевич был весьма занятной личностью, выглядел сгорбленным старичком с хитрым прищуром глаз. Он любил шутить и рассказывать анекдоты, часто не вполне приличные, а также говорить женщинам вещи, вводящие в смущение,что его очень забавляло. Однажды я, проходя мимо него, поздоровалась, но он, как обычно, смотрел вниз и не поднял головы. Я подумала, что он меня не заметил и, увидев снова через некоторое время, опять поздоровалась. На этот раз он удивлённо вскинул глаза и сказал:
– «Мы же уже встречались!».
На моё:
– «Я думала, что вы не видели меня, вы не посмотрели…», он ответил:
– «А зачем мне на вас смотреть, я же видел ваши ноги».
Но, несмотря на шутки и балагурства Льва Георгиевича, порядок на кафедре был строгий. Все боялись и его, и его острого языка. В то же время он проявлял и небывалую доброту. Когда одна из преподавательниц, жившая в Москве на птичьих правах, оказалась без крыши над головой, он приютил её на время у себя в квартире в доме на Котельнической набережной, где жил вдвоём с женой. Я как-то была у них в гостях, квартира хоть и трехкомнатная, но, заставленная массивной старинной мебелью, выглядела даже тесной.
Профессора старой школы Ильинский В.М. и Великовский Л.Б. не состояли в партии, держались независимо, и по любым вопросам их слово было решающим. Они были мне очень симпатичны. Своей
1972 г. Дружеский шарж
