А я стою тут перед ними в дурацком халате, и бронежилета под ним нет…»
Но серый достал и предъявил раскрытую красную книжечку.
– По должности я – старший оперуполномоченный Федеральной службы безопасности, зовут меня Лев Андреевич, фамилия Горбунов. А моя спутница нездешняя. С вашего позволения, Вэл, – носитель шляпы слегка поклонился даме, удостоился ответного кивка и продолжил, – Мадам Валери Прежон – сотрудник Международной организации уголовной полиции. Вам эта организация наверняка известна под названием Интерпол. Мы войдём?
Хозяин оторопело посторонился, и интернациональная полицейская пара вошла. Уверенно, словно был здесь не впервые, незваный мужик проследовал в кабинет, хозяин покорно поплёлся следом. Мадам неслышно замыкала шествие. В мозгах постукивало.
«Вот суки… а почему консьерж, он же охранник, их впустил без спросу?.. Тебе непонятно? Такая корочка куда хочешь позволяет войти, а попытайся остановить – самого выпрут, охнуть не успеешь… Интерпол?.. Какого хера?! Международная, блин, уголовка!.. Сзади идёт, волчица французская – следит, как бы я чего не учудил… вдруг у меня самого ствол наготове… Идёт, сечёт, и только ры́пнусь – вырубит, как пить дать. Их, небось, натаскивают почище любых террористов…»
Горбунов сел к столу, мадам расположилась в кресле и вновь показала депутату безупречные зубы. Эфэсбэшник снял шляпу, положил на столешницу перед собой, отодвинув клавиатуру. Извлек из кейса чистый лист бумаги и поместил по соседству со шляпой, писать ничего не стал.
– Вас, конечно, интересует цель нашего визита, – его голос звучал ровно, без малейшего нажима. Обычный профессиональный тон, как теперь принято, «ничего личного». Невольно возникала мысль о «плохом» полицейском – роль «хорошего» явно отводилась волчице, – Или уже знаете?.. Вам о них всё известно, и вы решили промолчать?.. Не лучшее решение, смею вас уверить.
Редактор, опытный журналист, поднаторевший в расспросах людей и человечков самого разного пошиба, стоял столбом посреди своего – СВОЕГО, блядь!.. кабинета и молчал, чувствуя себя хуже некуда. Дураком он себя чувствовал, и это ещё мягко сказано. Но одно дело чувствовать и совсем другое – позволить кому бы то ни было записать его в эти самые дураки.
«Не-ет уж, дудки! Со мной у вас, господа международные полисмены, этот дешёвый трюк не пройдет! Раз уж зашли – сидите, сколько угодно. Воровать вы не станете, а решитесь на обыск без понятых и хозяина – ради бога. Ни фига не найдёте, а о беззаконии сами же пожалеете. Наручники на себя надеть я вам не позволю, будете пушками трясти – трясите, стрелять не отважитесь, не те времена. А я сейчас соберусь по-быстрому, даже бриться не буду, и – к себе, в редакцию. Или, ещё лучше – в зал заседаний. А там вам меня так просто не взять!»
– Да вы садитесь, Вячеслав, – дружелюбно и чисто по-русски сказала француженка, – И не волнуйтесь, на работу вам спешить не нужно, ни в газету, ни в администрацию. Мы об этом позаботились.
Слава Горновицкий
