к теплу, Ситрик дрожал. Он успел запамятовать, что такое зима. Видимо, останься он в чертогах альвов ещё на пару дней, он забыл бы всё. И себя самого тоже.
– Как же холодно, – вполголоса произнёс он, потирая успевший замёрзнуть нос. А ведь они ещё даже не вышли из конюшни.
– Да уж, – отозвался Холь. Пусть холод его особо не страшил, но сырость он ненавидел.
Наконец Ситрик подцепил дверь, открывая створку вовнутрь. Та со скрежетом поддалась и нехотя отворилась, впуская в заброшенную конюшню свет. Парень зажмурился – было так ярко, что резало глаза. Когда наконец он привык к яркости, то увидел, что весь лес замело искристым колючим снегом.
Мутный и блёклый зимний свет просачивался сквозь голые ветви и отражался ото льда. Ситрик замер, глядя на заметённую тропу. По-видимому, не меньше месяца прошло с тех пор, как они вступили в земли альвов.
– Время в Альвхейме течёт иначе, – напомнил Холь. – А кажется, что мы гостили не больше седмицы.
– Какой же сейчас месяц? – пролепетал Ситрик.
– Похоже на месяц Йоль.
Лошади знали дорогу. Они вели через лес уверенно, не сходя с тропы. Ещё в конюшне Вёлунд сказал, что коней можно будет просто отпустить, когда те выведут к Восходному озеру, ведь они сами найдут дорогу домой. Пока ехали через лес, Ситрик задумался, а как лошадки постучат в дверь заброшенной конюшни и откроют ли им. Но, видимо, о том волноваться не стоило. Такие смышлёные кони, может, и сами двери открыть смогут, да ещё и закроют за собой. Жаль только, что имя гнедой лошади Ситрик не спросил.
В лесу было тихо. Снега пока было немного, а холод с непривычки грыз за лицо. Стемнело быстро, точно мёртвое солнце рухнуло за горизонт, и надолго источником света в лесу остался лишь белый снег, слегка мерцающий во мраке, как молоко Аудумлы.
Он всё ещё не мог поверить в реальность происходящего: когда они добрались до Оствика, была пора первой метели, заглохшей уже к следующему утру, сейчас же, спустя всего неделю жизни у альвов, в лесу поселилась настоящая зима.
Хотелось скорее к жилищу, к домашнему огню. Сесть у очага, вытянув ноги, да выпить горячий настой из листьев малины, собранных на макушке лета. Холь не останавливал лошадей, да и те шли почти без устали, – хотел поскорее добраться до Восходного озера. Оттуда до Ве всего ничего. Ситрик и сам готов был идти всю ночь, лишь бы не ночевать в зимнем незнакомом лесу.
Всю долгую ночь…
Тихо, беззвучно. Лишь звенело в ушах от усталости.
Они уже долго шли, но ни ночь, ни тропа не заканчивались. Покрытые льдом ветви хлестали по лицу. Ситрик ехал свернувшись, чуть ли не прижавшись к шее коня. Холь впереди сидел в седле так же. От такого положения быстро уставала спина.
Ситрик посматривал по сторонам, оглядывался, молясь, чтобы они не напоролись на кабанов или оголодавшую стаю волков. Выскочи сейчас на дорогу заяц, и сердце его рухнет в пятки.
Он поглядывал и на Холя, молчавшего почти всю
