я от поллюции. Из горла еще рвался стон. Кто-то настойчиво звонил в дверь квартиры. Набросил на плечи халат. Открыл. Соседка.
– Ты чего кричал, Шурик? Может скорую вызвать?
– Все хорошо, баба Настя, мне просто… Присноирод приснился.
– Господи, спаси… Я думала, ты сдурел или помер, испугалась.
– Спасибо за заботу.
С продавщицей сельпо разговор был короткий.
– Покупал Липкин третьего спиртное?
– Нет.
– Хорошо помните?
– Да ничего не было. Пустой прилавок. Все перед праздниками расхватали. И зачем ему водка, когда самогонки полно?
– Кто гонит?
– Не знаю я ничего…
Пелагея небось и гонит. Надо будет еще раз с ней поговорить. Подошел к их дому. Мужики какие-то на улице стоят. Угрюмые. Покупатели? Как бы мне от них не схлопотать. Хотел к калитке подойти, не дали. Один прохрипел:
– Уходи лучше по-хорошему.
Не стал я лезть на рожон. В следующий раз с ментами приеду. Попляшут у меня. Пошел к попу. Рядом с церковкой домишко.
– Батюшка в церкви, отпевает.
Вот это да! Преследует меня мертвая Федотья. Вошел в храм. Там гроб стоит. Вонища сладкая. Ладан. Народу немного. Отошел от людей. Встал у большой иконы. Богородица. Утоли мои печали. По адресу. Грустные глаза у нее. И красивые. Смотрит она – на младенца. Почему же ее взгляд прямо в душу мне проникает? Не люблю, когда мне в душу смотрят. Нечисто там. Вышел из церкви. Погулял на маленьком кладбище. Вынесли гроб, понесли к стоявшей невдалеке пятитонке. Никого не узнал. Ошибся, не Федотья это. Посторонний какой-то покойник.
Попу уже передали, что я с ним поговорить хочу. Сам ко мне подошел. И сигарету закурил. Но так, чтобы никто не видел. Потихоньку.
– Говорят, у вас гостили люди какие-то чужие?
– Это был мой племянник из Мценска, с женой и братом.
– Телефоны, адреса дадите?
– Конечно дам. Только вы не думайте, что они какое-то отношение к несчастью имеют. Они уехали утром после праздников.
Опять след потерян!
– А вы покойную знали?
– Она в церковь не ходила. А Пелагея бывает.
– Самогонку гонит и в церковь ходит!
– Кто из нас без греха?
– А что вы об Афанасии думаете? Мог он жену убить?
– Не знаю я. Вы – власть. Вы их воспитываете. Вы сами на свой вопрос и ответьте. И еще подумайте, кто виноват, что для Афанасия одна радость в жизни – водка.
Умный поп. Получается, мы виноваты. Советская власть. Еще лучше – я один виноват во всем. Я и есть убийца. Вот он, ответ. Что я таскаюсь сюда? Я виноват. И точка.
В ту минуту осенило меня. Понял, как Липкина допрашивать надо. Спасибо попу.
Поехал назад в город. Вызвали Афанасия из камеры. Он, как меня увидел,
