винты в машине для замеса теста…
С «пернатой проблемой» я уже несколько месяцев достаю начальника цеха, нудно и размеренно твердя, что это нарушение санитарных норм и что с птицами нужно что-то решать. Начальник цеха каждый раз отмахивается, неопределенно отвечает, что «пернатая проблема» стоит в его приоритетном списке дел.
Моя должность – разнорабочий. Часть смены я укладываю сформованное тесто на лотки вагонетки, отправляю его в печь. Разгружаю свежий хлеб, отправляю дальше – на нарезку или упаковку. Остальную часть времени нахожусь на подхвате бригады, бегаю с разными заданиями. Например, помогаю пекарям. Больше всего люблю наполнять круассаны повидлом и сгущенкой из специального инъектора, который смахивает на пистолет. Стрелять сгущенкой – пиу! пиу! – разве может быть работа круче? Жаль только, что заказов на круассаны у завода не так много. Еще я помогаю на погрузке и даже – бу-э-э! – отмываю чаны от плесени.
В ночной бригаде тринадцать человек. Я самый младший. После меня идет Дашка, ей двадцать три. Дашка даже школу не окончила: как родила в шестнадцать, так и бросила учебу. Сразу пошла работать. Всем остальным за сорок, в основном на заводе работают женщины. Коллеги хорошо ко мне относятся, особенно пекарь Нина Алексеевна. Она называет меня своей маленькой тучкой и всегда приносит мне конфеты и мандарины, как будто мне не пятнадцать, а пять лет. А вот Ольга Петровна, тоже пекарь, держится холоднее, не сюсюкает, не угощает. Зато она однажды принесла мне целый пакет добротной одежды, объяснив, что ее сын резко из всего вырос.
Я очень благодарен всем им. Приятно, что чужие люди готовы заботиться обо мне просто так, хотя я ничем этого не заслужил. Я бы хотел многое сказать им о том, что чувствую, но почему-то максимум, что я могу в благодарность, – буркнуть сухое «спасибо» своим кедам. А чаще это просто хмурый кивок все тем же кедам.
Конечно, я выгляжу эгоистичным придурком, который принимает добро как должное. Но это не так, просто я ничего не могу с собой поделать. Словно в моей голове разрушен мост, соединяющий две станции: «Мысли» и «Слова». Поезд не может там проехать. Потому что между станциями – пропасть. Вот бы люди поняли, что у меня в голове совсем другое. Но я не оставляю им шанса.
Сегодня выкладываю свежеиспеченный хлеб в лотки. Он горяченный, и, хотя я работаю в перчатках, руки после этого, как всегда, будут в ожогах. Мой труд физический, а голова остается свободной. И я всегда занимаю ее учебой. Сегодня сокращаю дроби и перечисляю предпосылки франко-прусской войны.
После работы возвращаюсь домой. Под курткой несу два горячих батона – выдают в конце каждой смены. На часах чуть больше восьми утра. Вокруг стоит настоящий январский холод. Сквозь колючий воздух нос иногда ловит теплый аромат свежего хлеба.
Мне это нравится – не спеша идти домой по утренним улицам, прижимать к груди теплый хлеб, иногда откусывать от хрустящей горбушки и воображать, что я единственный человек на Земле. И работа
