а для более конкретных сражений годился и Запад – к примеру, фашистские молодчики из кафе «Реле Одеон».
Каждое утро, когда она собиралась идти на факультет, мать причитала: «Ты выглядишь несчастной, дорогая моя!» И дочь, стиснув зубы, отвечала: «Очень надеюсь!» За три года до этого The Rolling Stones выпустили сенсационный диск «(I Can’t Get No) Satisfaction». Вот когда она отчетливо поняла, что вирус, которым она заразилась, – фрустрация – был всеобщей бедой и что это нужно изменить!
В феврале 1968 года Николь уехала в составе группы в Западный Берлин, на Международный конгресс по Вьетнаму – гигантское сборище всех левацких групп Европы. Двадцать часов в автобусе… они круто изменили ее жизнь.
Люди всех стран и народов поднимали голос не только против войны во Вьетнаме и американского мирового господства – они стремились вообще, коренным образом, изменить мир. И Николь была твердо намерена примкнуть к ним.
Вот когда ей повезло, что она рыжая, – этот огненный цвет был цветом ее эпохи. Цветом революции, но также и цветом психоделии, цветом буддизма… Он был связующим звеном, объединившим все духовные ценности… Он был…
Но тут она бросила окурок и сказала, уже совсем взбодрившись:
– Ну, вперед!
Над сценой большого амфитеатра красовалась огромная фреска «Священный лес», творение некоего Пьера Пюви де Шаванна[27]; Николь никогда еще не видела ее вблизи. На ней была изображена величественная женщина, похожая на Мадонну и, несомненно, символизирующая Сорбонну, в окружении персонажей, представлявших дисциплины, изучаемые в этом заведении.
Николь подумала: «Сегодня Мадонна – это я». И с содроганием вспомнила, что до сих пор не удосужилась переспать ни с одним парнем.
«Думай о другом!» – приказала она себе, встав за пюпитр на сцене и взглянув на полукруглый амфитеатр. Николь была уверена, что в такое время дня народу будет немного, особенно после событий вчерашней ночи. Но она ошиблась. Правда, на самом деле студенты после ночных схваток явились сюда, чтобы отоспаться, – почти все скамьи были заняты храпящими парнями. Остальные завтракали: на пюпитрах виднелись багеты, колбаса, ветчина… Зрелище малоприятное: они ели, опираясь локтями на спинки нижестоящих скамей и роняя крошки на нижеспящих товарищей.
Николь почувствовала какой-то мерзкий, животный запах, напоминавший зловоние зверинца в Ботаническом саду, куда ее водили в детстве. «Запах мужчины, товарищ!»
Запустив руку в свою сумку (это был военный ранец), она вынула записи, но тотчас пожалела об этом. Рефлекс школьницы, старательно подготовившей свой доклад.
Какой-то лохматый парень – явно представитель очередного «комитета действий» – объявил:
– Сегодня на утренней лекции дискуссию ведет Николь Ренар.
– Бернар!.. – поправили его, и в аудитории послышалось несколько свистков знавших ее студентов.
– О’кей,
