Гриша начал у меня дрова с баньки воровать, и я сегодня с утра хотел сказать ему об этом… Сказать, чтобы он у меня нормально дрова одолжил, а не таскал втихаря, а мы бы с тобой потом рассчитались… В общем, постучал, а дверь и приоткрылась сама… Зашёл и увидел их… На диване… Окоченели уже… Наверное, насмерть замёрзли – там печка не топлена была, дубак страшный… В общем, это я так предполагаю… У тебя же там ничего не утеплено… Слушай, а может, они отравились чем? Что думаешь? Хотя, в общем, пустых бутылок я там не видел…
Николай, прижав трубку к уху, молчал. Слова застряли в горле.
– Алло, Коля! Ты меня слышишь?
– Да-да…
– Я вызвал милицию… Они уже здесь… В общем, говорят, что тебе нужно приехать на опознание…
– Прямо сейчас?
– Конечно.
– Ну, да… Ну, да, конечно… Скажи им, что сейчас буду.
– Хорошо. В общем, ждём…
Николай был старше Гриши ровно на десять лет. Не будет преувеличением сказать, что для маленького Гришки Коля был не просто старшим братом, а на какое-то время заменил ему мать с отцом. Нет, слава Богу, родители были живы, но они тогда работали в школе – отец директором, а мать учительницей и потому домой возвращались только поздно вечером. Они, недавние выпускники Якутского госуниверситета, направленные в сельскую глубинку по распределению, считали, что должны подавать остальным учителям пример самоотверженной работы в деле, как тогда говорилось, воспитания подрастающего поколения – будущих строителей коммунизма.
Молодая пара учителей как-то особо не задумывалась о том, что элементарное родительское внимание, материнская ласка и совместные мужские занятия с отцом нужны в первую очередь их собственным детям. Меньше всего об этом думал отец, выросший в детдоме и оттого уверенный в том, что главное для ребёнка – это наличие полноценной семьи в виде живых отца и матери, еды на столе и тёплой одежды. Мать, видимо, считала немного по-другому, но с мужем не спорила и успокаивала себя тем, что школа находится недалеко от дома и что самое главное в воспитании – это собственный пример…
Николай помнит, что, действительно, школа находилась в двух минутах ходьбы, и во время переменки мама прибегала домой, чтобы покормить грудью маленького Гришку. Потом она со своим старшеньким – Коленькой, садились за стол и пили чай. С хлебом с маслом и печеньями. Николай сейчас не знает, почему он сидел дома и не учился и о чём они тогда разговаривали с матерью. Но ощущение тихого счастья от тех минут общения с самым родным человеком на свете осталось в нём навсегда. До сих пор как перед глазами: небольшой столик у окошка, накрытый светлой скатертью, приоткрытая дверца печки, которую мама закроет, когда придёт на следующей переменке и сопящий братец Гришка, сосущий мамкину грудь…
… Возле дачи Николая стояли милицейский уазик и карета «Скорой помощи».
– Вы хозяин дачи? – встретил его невысокого роста молодой якут-сержант.
Он был очень серьёзен и, несмотря на то, что говорил с очень заметным акцентом, обращался к Николаю
